– Келли. А что?
– Выходец с Востока, которого пришили – Франц… Почему его, а не Келли?
В соседней комнате Мелестав шелестел бумагами. Надо мной кто-то постукивал ногой. Через камин откуда-то доносились звуки приглушенного разговора. Здание не было живым, и тем не менее оно, казалось, дышало.
– Действительно, – сказал я.
Около полудня мы с Лойошем снова оказались в Восточном квартале. Я бы ни за что не нашел того места, где мы побывали, как бы ни старался, но Лойошу удалось отыскать его почти сразу. При свете дня это оказалось лишь одним из многих низких приземистых коричневых зданий, с парой крошечных окон по сторонам от двери. Оба окна были закрыты ставнями, что объясняло царившую там духоту.
Я остановился перед занавешенным входом и постучал по стене. Вскоре появился текла Пареш. Он остановился посреди прохода, словно загораживая его, и сказал:
– Да?
– Я бы хотел видеть Келли.
– Его нет. – Он говорил негромко и медленно, делая паузу перед каждой фразой, словно укладывая слова в голове, прежде чем произнести их вслух. У него был грубый акцент, свойственный жителям герцогств к северу от Адриланки, но фразы он строил скорее как ремесленник из Домов Криоты или Валлисты или, возможно, как торговец из Дома Джагалы. Странно.
– Ты ему веришь, Лойош?
– Не вполне.
Тогда я сказал:
– Ты в этом уверен?
Что-то промелькнуло на его лице – легкое подергивание в уголках глаз, – но он лишь ответил:
– Да.
– Этот парень какой-то странный, босс.
– Я заметил.
– Какой-то ты странный, – сказал я ему.
– Почему? Потому что не трясусь от страха при одном виде цветов твоего Дома?
– Ну да.
– Извини, что я тебя разочаровал.
– Вовсе я не разочарован, – сказал я. – Заинтригован – может быть.
Какое-то время он изучал меня, затем отступил в сторону.
– Входи, если хочешь, – сказал он. Мне ничего не оставалось, и я последовал за ним. Днем запах в комнате был немногим лучше. Комната освещалась двумя маленькими масляными лампами. Он показал мне на подушку на полу. Я сел. Он принес восточного вина, которое большей частью состоит из воды, и налил немного в выщербленные фарфоровые чашки, затем сел напротив.
– Говоришь, я тебя заинтриговал, – сказал он, – поскольку не похоже, чтобы я тебя боялся?
– У тебя необычные наклонности.
– Для теклы.
Я кивнул.
Какое-то время мы сидели, потягивая вино; текла смотрел куда-то в пространство, пока я изучал его. Потом он начал говорить. Я слушал его с возрастающим интересом. Не знаю, понял ли я все, но передаю его рассказ, как я его запомнил, а вы можете решать сами.
– Ты ведь из титулованных особ, не так ли? Барон, верно? Баронет, значит. Ладно. Для тебя это на самом деле не имеет значения, я знаю. Мы оба знаем, чего стоят титулы джарегов. Осмелюсь полагать, что ты это знаешь прекрасно. Для орков это и впрямь важно; они тщательно следят за тем, чтобы титулы присваивались и отбирались в установленном порядке. Ты этого не знал, верно? Но я слышал о случае, когда какого-то орка лишили графства, даровали ему баронство, потом отобрали, пожаловали герцогство, потом снова графство, потом отобрали то и другое и вернули ему прежнее графство, и все это в течение одного утра. Как мне рассказывали, все дело было в какой-то канцелярской ошибке.
Но, знаешь, ни одного из этих графств или герцогств реально не существовало. Есть и другие подобные Дома.
В Доме Криоты титулы передаются исключительно по наследству и пожизненно, если только не произойдет нечто из ряда вон выходящее, но и у них титул не связан с какой-либо землей. У тебя же есть баронетство, и оно настоящее. Ты там когда-нибудь был? Вижу по выражению твоего лица, что тебе никогда не доводилось его посещать. Сколько семей живет в твоих владениях, баронет Талтош? Всего четыре? И тем не менее ты никогда их не видел.
Впрочем, меня это не удивляет. Это естественно для джарега. Твои владения находятся в пределах некоего безымянного баронства, возможно пустого, а оно находится в графстве, может быть, тоже пустом, а графство, в свою очередь в герцогстве. Из какого Дома твой герцог, баронет? Тоже джарег? Не знаешь? Меня это тоже не удивляет.
