Есида не был таким, как Хироси – усталый и счастливый отец с кучей кредитов на шее и смеющимся сыном на плечах. Но не был он и как те мужчины, с которыми была знакома Кейко в Токио. Тогда они все пахли революцией, цитировали догмы партии технологических нигилистов, словно это были молитвы в мире технократии. Кейко считала, что синергикам не место в семье, в школе, считала, что ни одна машина не сможет научить человека чувствовать, мыслить. Она не сделает человека человеком. Она способна лишь научить человека, как стать машиной. Вот почему Кейко в свое время присоединилась к технологическим нигилистам. Но нигилизм в этой партии просматривался во всем. Нигилизм, который был чужд Кейко.
Ей нравился театр, нравились традиции и церемонии. Ни один мужчина из партии ТН не пошел бы с ней в театр, а если бы и пошел, то вынес бы мозг, выжег очарование своей желчью, когда увидел синергика в фойе, услужливо открывающего людям двери. К таким синергикам Кейко относилась как к нужным машинам. Уроженка Токио, она привыкла к технологиям. Но члены партии… Особенно не нравились Кейко приезжие. Они были грубыми, дикими. Но и среди местных членов ТН она не чувствовала себя уютно. Их нигилизм распространялся не только на технологии, но и на искусство, живопись – на все, что ценила Кейко. Почти на все. Нейронные реконструкции, которые делала для партии Кейко, им нравились. Эти модуляции становились шедеврами. О них говорили, их замечали. Тиражи были крупными, но распродавались практически всегда, если не считать случаев конфискации правительственными агентами. Но это лишь распаляло аппетит покупателей, и следующая партия расходилась уже за считаные дни.
Кейко никогда не пыталась подсчитать, сколько всего денег заработала для партии ТН, знала лишь, что этого хватило бы на десяток, а возможно, и на сотню домов как тот, где она жила сейчас. И никаких кредитов. Никакой усталости в глазах Хироси. Можно было бы родить Юдзо младшего брата или сестру, заранее оплатив обучение и первые годы содержания, когда они будут пытаться, покинув семью, строить свой собственный мир. Но все эти гонорары остались в прошлом. Сейчас либо прошлое оставляло ореол дурной славы вокруг Кейко, либо ее дивный светоч угас, но она не могла продать ни одной из своих реконструкций. И покорная усталость, бьющая из глаз Хироси, проникала и в ее собственные глаза и мысли. Не сразу, нет. Сначала Кейко бунтовала, злилась, искала компромиссы, рассматривала варианты, меняя стилистики и направления своих реконструкций. В те моменты она вспоминала своего последнего любовника в Токио – силовика, сотрудничавшего с партией ТН. Таких, как он, в народе называли технологическими инквизиторами.
Его имя было Эйдзи Гонда, и его подразделение силовиков отслеживало и забирало на переработку давших сбой синергиков. Члены ТН всегда радушно принимали технологических инквизиторов, но Кейко никогда не видела в них друзей и единомышленников. Это подразделение пугало ее. Оно представлялось прототипом недоброго будущего, где следом за синергиками, которые отходят от алгоритмов своих программ, пытаясь выражать чувства, силовики станут приходить за обычными людьми, вышедшими за рамки законов технократии. Уже сейчас они начинают говорить о бесполезности искусства. Пока еще это касается отдельных элементов, но список растет. «Потом они признают это неуместным и выпишут ряд запретов», – думала Кейко, представляя, как людей театра начнут арестовывать так же, как сейчас арестовывают свихнувшихся синергиков. Но что есть безумие? Кейко не жалела синергиков, но и не понимала, что плохого, если один из них, предназначенный учить детей музыке, начинает вдруг смотреть в сторону поэзии.
– Ты видела их поэзию? – спросил как-то раз Эйдзи Гонда. – Она бессмысленна!
– Ну, ты ведь не синергик. Ты не поймешь. К тому же возьми современное искусство. Разве его поймут люди прошлого? Может быть, то, что создают синергики, – это просто неизбежный прогресс? – сказала Кейко, после чего Гонда взял ее на одно из своих задержаний.
Демонстрация оказалась неубедительной. В крошечной квартире пожилой женщины синергик сидел на диване и смотрел вместе с хозяйкой нейронную трансляцию центрального канала. У самой старухи никогда бы не хватило денег, чтобы приобрести синергика, но будучи инвалидом, она получила помощника от муниципалитета. Женщина не могла ходить, и синергик ухаживал за ней. Его отправили на переработку только за то, что он пристрастился смотреть вместе со старухой нейронные трансляции.
