Не получается списать все это и на трудности переходного периода, так как и в странах самой развитой экономики и самой развитой демократии есть и могучий репрессивный аппарат, и тюрьмы с заключенными, и лечебницы с душевнобольными, и детям точно так же не дают спички и острые предметы. Разница только в численности людей, свободу которых общество ограничивает открыто, затратах на их содержание и условиях содержания.
Но разве общество ограничивает только свободу заключенных, душевнобольных и детей? Выходя из дома, мы оденемся не только по погоде, но и в соответствии со вкусами окружающих, чтобы их не шокировать; поздороваемся со знакомыми (не хотим же мы их обидеть), причем, в беседе с каждым будем рефлекторно ограничивать свой лексикон строго определенным набором слов; перейдем дорогу в отведенном для этого месте, а если захотим перейти в другом, то сначала посмотрим по сторонам, -- не виден ли милиционер. То есть, наше повседневное поведение регламентируется десятками и сотнями "нельзя" и "надо делать так", к которым мы так привыкли, что совершенно не замечаем их, как не замечаем воздуха, которым дышим. Но, как мы моментально замечаем отсутствие воздуха, так же быстро замечаем и нарушение этих табу. Что это, как не постоянное нарушение нашей свободы, о неприкосновенности которой мы так печемся? Нарушение этих правил и запретов приводит к немедленным или отдаленным последствиям и неприятностям для нарушителя. Мы подобны локомотиву: по рельсам, -- пожалуйста, в сторону -крушение.
3.1. ОГРАНИЧИТЕЛИ
3.1.1. Ритуал
"Существует старая трагикомическая история о проповеднике из маленького городка на американском Западе, который, не зная того, купил лошадь, перед тем много лет принадлежавшую пьянице. Этот россинант заставлял своего преподобного хозяина останавливаться перед каждым кабаком и заходить туда хотя бы на минутку. В результате он приобрел в своем приходе дурную славу и, в конце концов, на самом деле спился от отчаяния. Эта история всегда рассказывается лишь в качестве шутки, но она может быть вполне правдива, по крайней мере, в том, что касается поведения лошади.
Воспитателю, этнологу, психологу и психиатру такое поведение животных должно показаться очень знакомым. Каждый, кто имеет собственных детей или хотя бы мало-мальски пригоден в качестве дядюшки, знает по собственному опыту, с какой настойчивостью маленькие дети цепляются за каждую деталь привычного, например, как они впадают в настоящее отчаяние, если, рассказывая им сказку, хоть немного уклониться от однажды установленного текста. А кто способен к самонаблюдению, тот должен будет признаться себе, что и у взрослого цивилизованного человека привычка, раз уж она закрепилась, обладает большей властью, чем мы обычно сознаем...
... Для существа, лишенного понимания причинных взаимосвязей, должно быть в высшей степени полезно придерживаться той линии поведения, которая -единожды или повторно -- оказывается безопасной и ведущей к цели. Если неизвестно, какие именно детали общей последовательности действий существенны для успеха и безопасности, то лучше всего с рабской точностью повторять его целиком. Принцип "как бы чего не вышло" совершенно ясно выражается в уже упомянутых суевериях: забыв произнести заклинание, люди испытывают страх(
Самая сущность ритуала как носителя независимых мотивирующих факторов ведет к тому, что он перерастает свою первоначальную функцию коммуникации и приобретает способность выполнять две новые, столь же важные задачи, а именно -- сдерживание агрессии и формирование связей между особями одного и того же вида. Тройная функция-- запрета борьбы между членами группы, удержания их в замкнутом сообществе и отграничения этого сообщества от других подобных групп -- настолько проявляется и в ритуалах культурного происхождения, что эта аналогия наталкивает на ряд важных соображений.
Существование любой группы людей, превосходящей по своим размерам такое сообщество, члены которого могут быть связаны личной любовью и дружбой, основывается на этих трех функциях культурно-ритуализированного поведения. Общественное поведение людей пронизано культурной реализацией до такой степени, что именно из-за ее вездесущности это почти не доходит до нашего сознания. Если захотеть привести пример заведомо неритуализированного поведения человека, то придется обратиться к таким действиям, которые открыто не производятся, как неприкрытая зевота или потягивание, ковыряние в носу или почесывание в неудобоназываемых частях тела...
