Выбрав, наконец, колбасу, мы усаживаемся на длинные лавки и принимаемся за еду, конечно же, руками: ножи и вилки тоже портят вкус, описать который я не берусь, пусть редакция для этого наймет Гоголя. Под нежнейшее мясо соусы на столах тоже особые. Говорят, нигде в Америке нет вкусней колбасы и остроумнее шуток насчет гурманства, чем у братьев Краузе в Техасе.
Стало быть, едут со всей округи, чтобы простоять в длинной очереди? А разве Краузе не могут открыть филиалы, как делают другие? В принципе да, могут, хоть по всей стране, и станут, наверное, миллионерами. Кстати, за стенкой забегаловки колбасники Краузе держат свой магазин. Там берите домой безо всякой очереди холодную или горячую ту же колбасу. Ту же, да не ту! Вкус, понятное дело, угасает. Кроме того, без очереди вы лишаете себя удовольствия лицезреть колдовство колбасных мастеров. Братья Краузе хотят, чтобы к ним всегда стояла очередь. Вот и решайте почти гамлетовский вопрос: стоять или не стоять? "Лица техасской национальности"
Среди европейских журналистов, которые бывали в Техасе, существует дежурный анекдот. Тот, кто провел там один день, пишет книгу, кто месяц статью, а кто прожил год - не может написать ничего. Как раз год я и прожил. Чувствую: если нынче не расскажу о впечатлениях, то уже не расскажу никогда.
Техасцы очень гордятся своей независимостью. По сравнению с остальными американцами, она у них в квадрате. Хотя они стали частью США еще в первой половине прошлого столетия, по сей день есть граждане, которые в душе и поступках независимы от Соединенных Штатов и вывешивают над своим домом только техасский флаг. По-английски они говорят на таком своем диалекте, что приезжему из другого штата ничего не понять, и первое время где-нибудь в глубинке с необразованными местными людьми я нуждался в переводчике с техасского на английский.
Техасский патриотизм иногда анекдотичен. Мы ехали на машине в Нью-Йорк, и парень в техасском отеле спросил: "Вы куда, в Штаты?" Патриотизм имеет и пищевой облик: в магазине лежит сыр в виде карты Техаса как независимого государства. Некоторые техасцы заявляют о необходимости отделиться от Америки и - в отличие от лиц в некоторых других странах, которых власти за это преследуют, - техасцы могут делать это открыто.
Но чаще техасская независимость - любимая тема юмористов, ибо, говоря всерьез, техасцы - настоящие американцы. Принципы свободы для техасцев дороже всего на свете. Каждый из них настолько свободен и отделен от государства, что, не будучи анархистом, трудно придумать такую степень свободы, которой у них нет. Мой приятель, весьма популярный техасский детский писатель и антицивилизант, ходит в лохмотьях и живет один в лесной хижине-развалюхе, потому что жизнь в городе, говорит он, слишком для него дорога и неприятна. При этом он купил себе одноместный самолет и появляется к ужину у друзей в разных частях света.
Средний техасец любознателен и в чем-то наивен. Прежде всего он у вас спросит:
- А что знают про Техас в России?
Не задумываясь, я отвечаю:
- Там знают о Техасе три факта. Во-первых, про пустыню и жару, во-вторых, про нефть и, в-третьих, про космос.
И мы оба смеемся.
Дело в том, что на практике в техасской пустыне не меньше радио- и телевизионных станций, чем в любом другом штате Америки. А сама пустыня это разбросанные тут и там просторные зеленые поля и холмы, заросшие лесами, вроде лучших мест Кавказа или Крыма. Это реки, такие, как легендарная Гваделупе, и озера, естественные и созданные. Это дороги по два, а то и по пять рядов в каждую сторону. Аккуратные городки, как в Западной Европе, с особняками и бассейнами, ценой значительно дешевле, чем в других штатах.
Центры техасских городов не отличаются от больших городов Америки своими стеклянными, отражающими плывущие облака небоскребами и витринами, в которых чего только не рекламируют. Разве что тут меньше преступности. В центре Остина немало фонтанов, по вечерам переливающихся в лучах цветомузыки.
В Техасе чище, чем в других штатах, особенно сравнение не в пользу Калифорнии. А говорят, было время: банки от кока-колы валялись вдоль дорог. Один университетский профессор, который бросил преподавать и стал фермером, объяснил так:
