А о том, что есть проблема.
Сходные у разных людей представления о демократии (народовластии) в церковном управлении довольно мало что говорят о содержательном сходстве христианской веры. Чтобы более уверенно судить о своем единоверии или разноверии с кем-либо, нужно говорить о догматике. А тут такая сложность: если говорить о Боге, то кто-то будет с тобой спорить, кто-то соглашаться, но, как правило, не поймут ни те, ни другие. Чтобы говорить с кем-то о Боге в сопоставимых терминах, нужно специальное обучение. Без него — все совпадения, как и все расхождения, случайны, то есть зависят от каких-то факторов, никак не связанных с богословием.
Но есть более простой подход, причем все к тому же богословию. Богословие ведь можно начинать и с веры в человека. В какого человека мы верим, а в какого нет, — это всегда обратная сторона того, в какого Бога мы верим, а в какого нет.
Вера в человека обычно колеблется между двумя полюсами — между человеком Руссо и Монтескье и человеком Фрейда и святых отцов. Что у Фрейда и святых отцов взгляды на эмпирическое состояние человека довольно близки, это не мое открытие (православные богословы заметили это еще в середине XX века), а что при этом Фрейд и православная аскетика не сходятся в определениях нормы и патологии, так это уже вопрос оценочной интерпретации.
Конечно, то и другое — крайности, которых в обычной жизни не бывает, но религиозная истина тем и отличается от обыкновенной, что никогда не бывает «посередине». «Обычная жизнь» — всегда некое усреднение и опошление религиозной. Тут надо определиться: разговор у нас о религиозной истине, а не о том, что бывает в жизни. Религиозное — это когда мы выходим за пределы так называемой жизни. Религиозное начинается тогда, когда все асимптоты достигают своих недостижимых пределов.
Совершенно понятно, что человеку Руссо и Монтескье можно доверить демократию и даже нельзя не доверить. Если этот человек от чего-то и портится, то, главным образом, от неправильных социальных отношений, а правильные отношения (демократия) его исправляют и позволяют ему быть субъектом демократии. Хорошо. Наши церковные либералы ровно то же самое думают о церковном народе. Будто народ, просто по факту участия в «Трапезе Господней» (это название манифеста подобной веры — книжки парижского отца Афанасьева), становится народом Божиим, а значит, ему и решать все дела в Доме Божием. Это очень последовательно и логично, но не всем доступен такой подвиг веры, чтобы в это поверить. Поскольку мне недоступен, я изложу более близкую мне точку зрения.
Я склонен думать, что лучше, чем деист Руссо, в природе человека разобрался безбожник Фрейд. А поэтому «просто человеку» — не то что демократию, а и ржавого гвоздя нельзя доверить: никогда не знаешь, куда он полезет им ковырять.
Моя точка зрения, разумеется, не нова. Она святоотеческая, а не моя. Она заключается в том, что участие в церковном управлении прямо пропорционально мере собственной аскетической жизни. Без аскетики не только какие-нибудь деньги или связи с мирскими начальниками, но и положение в церковной иерархии не дают никаких прав что-либо решать в церковном управлении самому. Положение в церковной иерархии без аскетики — это только дополнительное преступление, вроде самозванства, за которое всяко придется отвечать, — а вовсе не право навязывать Церкви свои решения. Как объясняет св. Григорий Палама, ветхозаветный Израиль направляли пророки, а новозаветному указывают путь их преемники — монахи. Тут имеются в виду не те, кто имеют монашеский постриг, а те, кто имеет монашеское внутреннее устроение.
Да, церковное управление демократично, то есть все в нем решается своего рода голосованием. Однако не голосованием физических лиц. Голосуют — акциями. И акции — это не материальный вклад в церковное благоустройство, не наличие полезных для общины связей с мирскими начальниками, хотя может быть полезно то и другое, и, конечно, при решении хозяйственно-бытовых вопросов то и другое должно учитываться. Но решения по собственно церковному управлению принимается акциями другого рода — мерой участия в аскетическом образе жизни. Причем голосование тут проходит автоматически: поскольку ты участвуешь в этом образе жизни, тебя просто не смогут обойти те, кто принимают решения; процедура учета твоего голоса — физически неизбежный процесс, хотя бы ты сам его и не замечал. Это как водный поток, огибающий лежащие посреди него камни.
