— Поясните, не в результате ли войны погибла ваша планета, — все глубже вонзался в него голос машины-вампира.
Крисмас обвел глазами горизонт. Открывавшийся за окном вид, голос спортивного комментатора, звучащий из громкоговорителей, казались чем-то нереальным.
— Нет. Мы сами нечаянно ее взорвали.
В переводящей машине что-то захрипело, затем она произнесла:
— В случаях такого рода наблюдается особенная недолговечность.
Машина умолкла, а потом закричала снова голосом стервятника:
— Поясните, правильно ли понято: вы придаете особое значение (да или нет) этическим нормам (да или нет) групповому поведению существ с мертвой планеты.
Крисмас стремительно повернулся.
— Терра не мертва! — крикнул он. — Терру теперь знают все разумные виды Галактики! Для всей Галактики слово «терранец» — синоним честности и справедливости! Спросите кого угодно, спросите в ядре Галактики — нас знают все. Про нас шутят, нас не понимают, но дела ведут по правилам, установленным нами! Разве Терра мертва, если рыбы-матери в морях рассказывают о ней своему потомству? — Он перевел дыхание. — Планеты Состязаний не было, пока не появились здесь мы. Именно мы, уцелевшие жители Терры, придумали Планету Состязаний, разработали детальные планы, убедили Галактическую Федерацию ее создать. И делали все это мы во имя Терры, во имя ее идеалов, во имя того, что могло бы быть. Разве Терра мертва, если даже птицы, которые летают в замерзающем аммиаке, произносят ее имя?
Он умолк, и в комнате воцарилась тишина.
Из машины послышались невнятные звуки, потом они прекратились. Крисмас вернулся к столу и сел. Сумели-таки заставить его это сказать, черные дьяволы!
— Поясните, правильно ли понято, — сказала вдруг переводящая машина. У Крисмаса почему-то было впечатление, будто говорит не тот магелланец, что прежде, но ему было абсолютно все равно. — Вы испытываете (да или нет) болезненное субъективное расстройство.
— Я испытываю болезненное субъективное расстройство, совершенно верно, — как автомат отозвался Крисмас. — Если… если и вправду хоть один сольтерранец… Тогда все ни к черту не годится. Но не могу поверить…
Одна за другой шли минуты. Магелланцы молчали. Вошел Дана, подал бумаги Крисмасу, избегая его взгляда: он всегда прослушивал, что происходит в кабинете шефа.
На экране аппарата связи появился представитель какой-то планеты, стал энергично добиваться от Крисмаса специального решения для своей команды; команда выступала в группе прыгунов. Видом представитель напоминал кенгуру. Они с Крисмасом уже углубились в обсуждение трудной проблемы использования хвоста как опоры при отдыхе, когда зазвучал похожий на звук колокольчика звонок Детвайлер. Крисмас резко повернул вращающееся кресло, чтобы видеть экран Секретаря.
— …это определенно, Питер! Мне показали исходный текст! — заикаясь от волнения, проговорила Детвайлер.
— Что именно «определенно»? — подчеркнуто внятно выговаривая каждое слово, спросил Крисмас.
— Галактический Компьютер не передал «а» вообще! Какая-то молекула, или уж не знаю что… Так или иначе, это первая ошибка за пять стандартных столетий; все, кто обслуживает Компьютер, вне себя. Это их вина, Питер! Их!..
— …но не наша, — тихо сказал Крисмас.
Через минуту они прервали связь. Какое-то время Крисмас сидел неподвижно, будто окаменев. Потом с силой хлопнул ладонью по столу и повернул кресло к магелланцам.
— Видите?! — крикнул он. — Видите? О, я должен был догадаться сам: дело может быть только в Компьютере!
Кенгуру на экране брызгал от ярости слюной. Крисмас стал его успокаивать. Вскоре он услышал у себя за плечом, где стояли магелланцы, какое-то шуршание и, обернувшись, успел увидеть, как на боках того и другого открываются и закрываются длинные, малиновые внутри клапаны. Из машины доносились булькающие звуки. Крисмас оцепенел, вспомнив, что Млечный Путь не единственная галактика во вселенной и возможны войны, которые до сих пор казались совершенно невозможными. Не обиделись ли магелланцы? Не рассердились ли?
За большой дверью послышался шум. Дана бросился открывать, а когда дверь распахнулась, они с Крисмасом увидели Сара Нисраира и мюрийку, которые стояли и смотрели друг другу в глаза, и мюрийка острием меча упиралась в естественную броню на животе Сара Нисраира. За спиной у Сара Нисраира и мюрийки слышался шум голосов, который становился все сильнее.
