Ленинградские репродукторы еще в двадцатые годы вышли из квартир на улицы. Первые два уличных динамика заговорили в конце 1924 года на Невском проспекте — у Гостиного двора — и на углу Надеждинской улицы, ныне — улицы Маяковского. Тогда, в часы передач, у репродукторов собирались толпы людей — послушать концерт, непривычно звучавший прямо под открытым небом. Уличные динамики кричали «ура» папанинцам и челюскинцам, Чкалову и Расковой; передавали взволнованные, сбивчивые речи строителей Турксиба и Днепрогэса; траурной музыкой оплакивали погибших на стратостате навигаторов.
Перед началом Великой Отечественной войны в Ленинграде работало более четырехсот тысяч радиоточек и репродукторов. А протяженность городских трансляционных сетей составляла свыше 12 000 километров — это почти равно расстоянию между Ленинградом и Владивостоком.
У репродукторов, как и у людей, появились разные профессии и разные характеры. Одни усердно трудились на подъездных путях больших железнодорожных узлов, командуя маневровыми паровозами. Другие оглашали парки культуры и отдыха тяжелым грохотом «легкой» музыки. Третьи громко, но невнятно бормотали что-то под сводами ленинградских вокзалов. Четвертые настойчиво приглашали граждан в кабины междугородных телефонных станций.
Герой моего рассказа был универсалом. Он транслировал симфоническую музыку, тревожил соседей вечерним джазом. И это именно он заставил остановиться и замереть многомиллионный город, когда летним воскресным утром сообщил, что началась война. Он все повторял свое сообщение тревожным голосом диктора, имя которого ему предстояло прославить. И с каждым повторением, с каждым звуком, вылетавшим из бумажных «тарелок» и железных раструбов, холод проникал в душу.
С этого дня мы не выключали репродукторы ни днем, ни ночью. И по ночам, когда не было передач, в черной «тарелке» стучал метроном, и каждый знал: Ленинград живет и сражается.
Особую службу несли уличные динамики. Они были укреплены с таким расчетом, чтобы прохожий непрерывно находился в зоне их звучания: один динамик «провожал» пешехода, другой тут же «встречал» его. Так вели они ленинградцев тяжкими блокадными маршрутами улиц. Во время обстрелов динамики сейчас же переходили в распоряжение МПВО, предупреждали людей об опасности и спасли сотни человеческих жизней. Радио стало неотъемлемой частью жизни — как кусочек хлеба, стакан кипятку, вязанка дров.
Герой Советского Союза И. Каберов рассказывал, как он слушал речь Вишневского в одной из ленинградских квартир. Неожиданно, в середине речи, в репродукторе раздался треск и голос оборвался. «Это еще хорошо, — сказала хозяйка дома, — он тут два дня совсем молчал. На днях бомбой соседний дом разрушило, так у нас всё со стен — на пол. Репродуктор тоже упал, но теперь кое-как починили, хоть и трещит иногда, а все же действует. Без хлеба жить еще можно, но уж без радио никак нельзя. Эти два дня, я думала, не проживу: тихо в комнате, как в могиле, будто тебя заживо похоронили».
Может быть именно тот самый репродуктор, много раз раненный и залеченный, тот, что дороже хлеба, и висит теперь на музейной стене?
Работники радио многое узнавали раньше других. И раньше, чем, услышав правительственное сообщение, вздрогнула великая страна, они уже знали о вероломном нападении врага. Перестроиться мгновенно работники радиовещания, разумеется, не могли. В первые военные дни никто толком не знал, о чем рассказывать людям по радио. План вещания был безнадежно смят. Передачи возникали или снимались неожиданно. Радио и раньше походило на горячий цех. Теперь здесь царила вулканическая атмосфера. Чаще шли в эфир митинги, марши, песни, наспех написанные стихи. Репродукторы хрипли от надрыва. На пожелтевших страницах тогдашних передач — много восклицательных знаков, скороспелых заверений, оптимистических прогнозов. Но слова: «Внимание, говорит Ленинград!» — звучали все значительнее и драматичнее. Из простой информации они начинали превращаться в символ стойкости города.
Позывные становились клятвой.
Уже 1 июля сорок первого года репродукторы сообщили: «Товарищи радиослушатели! С сегодняшнего дня мы начинаем ежедневно выпускать передачи, которые мы назвали «Радиохроника»… Нужно бить заклятого врага не только оружием Красной Армии, но и словом, бить словом так, чтобы вся мерзость, вся подлость и все коварство фашизма были беспощадно обнажены…»
