В тон платью на шляпе красовались зеленые страусовые перья, в ушах сверкали изумруды.
Она прошла через всю комнату, туда, где на невысокой платформе стояло пианино.
Герцог еще медленно поднимался из-за инструмента, чтобы поздороваться с ней, а она уже витийствовала:
— Шелдон, как мог ты уехать из Лондона, ничего не сказав мне? Я не могла поверить, что ты уехал в деревню — один!
Перед последним словом она растерянно помолчала, а произнеся его, вопросительно взглянула на Лавелу.
— Я послал тебе записку, что у меня здесь много дел, — холодно ответил герцог, — и хотел немного побыть один!
— Один! — воскликнула Фиона. — Никогда не слышала большей бессмыслицы! И потом, дорогой, ты должен был знать, что я считала дни, часы, минуты до твоего приезда!
— Я скоро возвращаюсь в Лондон, — тем же тоном промолвил герцог, — так что твой приезд сюда был вовсе не обязательным.
Прежде чем Фиона успела ответить, он продолжал:
— Позволь мне представить тебя мисс Лавеле Эшли, она обладает великолепным сопрано и примет участие в пьесе, которую я написал к открытию моего театра. Мисс Эшли — леди Фэвершем!
Лавела протянула руку для знакомства, но Фиона даже не пошевелилась.
Она лишь разглядывала ее с выражением, которое герцог, хорошо зная ее, безошибочно определил как высокомерное и неприветливое.
— Почему я никогда не встречала вас раньше? — требовательно спросила Фиона.
— Потому что я никогда не была здесь до сегодняшнего дня, — ответила Лавела.
— Это правда, — кивнул герцог. — Я, по сути дела, открыл мисс Эшли только вчера и пригласил ее вместе с отцом, викарием Малого Бедлингтона, который сейчас осматривает дом.
Говоря это, он буквально чувствовал, как расслабляется и отходит Фиона.
Он хорошо понимал все ее мысли.
Он бы с удовольствием позволил Фионе продвинуться дальше в ее подозрениях, если б не желание защитить от нее невинную Лавелу.
Вне всякого сомнения, это ангельское существо из дома священника никогда в жизни не встречало ничего подобного Фионе.
Стоило лишь заметить, как Лавела смотрит на эту женщину старше нее и какое удивление, — если не сказать больше, — вызывает у девушки внешний вид Фионы.
— Я понимаю тебя, дорогой! Я не могла вынести даже мысли о том, что ты здесь один и рядом ни одной близкой души, с кем можно было бы поговорить, — разливалась Фиона уже прежним, уверенным в себе голосом. — Вот я и собрала всего нескольких друзей, и мы приехали как можно быстрее.
— Ну и кто же это? — спросил герцог с видимым хладнокровием.
— У меня было мало времени. Я пригласила лишь Изабель Хенли, так как ее мужа нет в Лондоне. А Джослин, которому не терпится видеть тебя, согласился сопровождать нас.
— Джослин!
С огромным трудом герцогу удалось подавить признаки гнева в своем голосе.
Его кузен был последним человеком, которого он смог бы вытерпеть подле себя в эту минуту.
Затем он подумал, что Джослин, может быть, сам настоял на приезде к нему.
Желание кузена видеть его не имеет ничего общего с Фионой.
И все же он ощущал, как в нем кипит неуемная ярость.
Но тут он напомнил себе о необходимости соблюдать превеликую осторожность.
Раньше в их совместном приезде не было бы ничего необычного.
Их пребывание в Мур-парке было в порядке вещей.
А поскольку она не подозревала, что ему все известно о ней, она считала почти своей обязанностью последовать за ним.
Ей нужно было убедиться, что их отношения остаются по-прежнему прочными и что он не чувствует себя одиноким.
Его внезапно поразила чудовищная мысль: как ужасно было бы для столь юного и неиспорченного существа, как Лавела, узнать о его связи с Фионой!
С легкой ноткой властности он произнес:
— Закажи чай себе и своим гостям в Голубой гостиной. Мисс Эшли и я присоединимся к вам, как только закончим репетировать.
Он сказал это так непререкаемо и определенно, что у Фионы хватило ума не спорить с ним.
— Конечно, Шелдон, дорогой, — ответила она. — Я сделаю все, что ты хочешь. Но ты еще даже не сказал, что рад видеть меня.
Она сопроводила эти слова своими обычными кокетливыми ужимками и обольстительно лукавым огоньком в глазах.
— Это было действительно неожиданностью, — коротко ответил герцог.
