Гектор и Тарик шли по сторонам от нее. Коридор неожиданно расширился и повернул направо. Из-за поворота слышались мужские голоса, за углом на стену и потолок падал свет лампы. Гектор внимательно прислушался и определил, что говорят двое — произносят строки из ночной молитвы иша. Потом, когда они поклонились и снова выпрямились, он увидел их тени на стене. Гектор поднял два пальца, и Тарик кивнул. Гектор постучал по его груди и поднял один палец, потом по своей и поднял еще один палец.
— Один мой, один твой! — кивнул Тарик.
Они передали автоматы тем, кто был за ними, и каждый достал из кармана струну от пианино и натянул ее в руках. Гектор осторожно пополз к углу, Тарик за ним. Они подождали, чтобы стражники снова склонились, прижав головы к плитам пола, встали за ними, и когда те поднимались, чтобы сесть, Гектор и Тарик накинули петли им через головы и натянули под подбородком. Арабы сопротивлялись, отбивались, дергали ногами и руками. Но не издали ни звука. Гектор уперся коленом в спину противника между лопатками и использовал всю силу рук. Стражник напрягся, в последний раз судорожно дернул ногами, и его мочевой пузырь и кишечник с глухим бульканьем опорожнились. Потом он замер. Гектор быстро перевернул его и прощупал одежду. Нащупав под тканью большой железный ключ, достал его. Далия стояла у поворота коридора. Глаза у нее стали огромными и блестящими от ужаса; возможно, она не ожидала убийства.
— Которая дверь? — спросил Гектор — в стене перед ним дверей было три, — но потрясенная Далия не сумела ответить. Тарик вскочил и схватил ее за плечи. И сильно встряхнул.
— Которая дверь?
Она собралась с силами и указала на ту, что в центре.
— Прикрой меня, — сказал Гектор и пошел к двери. Он открыл ее ключом, который забрал у стражника, и медленно, осторожно открыл. В камере было темно, но он включил фонарик. И в его луче увидел, какая она маленькая. Без окон и без вентиляции. В одном углу ведро, чтобы справлять нужду, и глиняный кувшин с водой. Ведро распространяло зловоние. Посреди помещения на соломенном матраце свернулась фигура в одной только грязной рубашке до талии, так что нельзя было не увидеть, что это женщина. Гектор склонился к ней и осторожно повернул ее голову, чтобы она увидела его лицо. Это была девушка из жестокого видео, девушка, чью фотографию ему показывала Хейзел. Кайла, но такая бледная и худая, что кожа казалась прозрачной.
— Кайла! — прошептал он ей на ухо, и она шевельнулась. — Проснись, Кайла. — Она открыла глаза, но их взгляд не был сфокусирован. — Проснись, Кайла. Я отведу тебя домой.
Неожиданно ее глаза широко распахнулись. Казалось, они заполнили все ее лицо, полные тенями страшных воспоминаний. Девушка открыла рот, чтобы закричать, но Гектор зажал его рукой и стал настойчиво шептать:
— Не бойся. Я друг. Меня послала твоя мама, вернуть тебя домой.
Страх оглушил ее, она не понимала его слов и изо всех слабых сил пыталась вырваться.
— Твоя мама рассказала мне, что у тебя «Бугатти-Вейрон», который ты называешь «Мистер Черепаха». Твоя мама, Хейзел Бэннок. Она любит тебя, Кайла. Помнишь кобылку, которую мама подарила тебе на последний день рождения? Ты назвала ее Молочный Шоколад. — Она перестала сопротивляться и смотрела на него огромными глазами. — Сейчас я уберу руку от твоего рта. Пожалуйста, не кричи.
Она кивнула, и он отнял руку.
— Не Молочный Шоколад, — прошептала она. — Шоколад, просто Шоколад.
Она заплакала, все ее тело содрогалось от безмолвных рыданий. Гектор поднял ее на руки. Легкая, как птица, но горит в лихорадке.
— Пойдем, Кайла. Я отведу тебя домой. Мама ждет.
Тарик стоял у двери, прикрывая его. Гектор кивком показал на тела двух арабов.
— Закрой их в камере.
Трупы потащили за ноги, так что их головы стукались о плиты пола и подпрыгивали, и бросили посреди камеры. Гектор запер дверь и спрятал ключ в карман.
— Давай! Скажи сестре, пусть уводит нас из этого вонючего места, Тарик.
Далия вела их обратно той же дорогой. На каждом повороте Гектор ожидал окрика или оружейного залпа. «Слишком легко. Так не должно быть. Назревает буря. Нутром чую», — мрачно говорил он себе. Но вот наконец они миновали узкий проход, и он вдохнул ночной воздух пустыни.
