Теперь он вынужден был защищаться. Поппи невозможно было остановить, когда она говорила о музыке. С широко распахнутыми глазами она принялась болтать без умолку, не давая ему вставить хоть слово. Эш сидел на квадратном диване, вытянув длинные ноги. Его синие глаза мерцали.
— Дорогуша, — прервал он ее наконец, — я не люблю перебивать, но нам нужно поговорить.
Поппи была слишком сообразительна, чтобы спрашивать его, о чем именно.
— Нам действительно надо поговорить, — сказал он, — прежде чем вернется Джеймс.
Теперь она не могла уклониться от беседы. Во рту у нее пересохло. Эш наклонился к ней, теперь его глаза были бледно-зелеными, как воды тропических морей. «Они действительно меняют цвет», — подумала Поппи.
— Это не твоя вина, — сказал он.
— Что?
Это не твоя вина, что ты пока не умеешь блокировать свой мозг. Потом ты научишься, сказал он, и Поппи вдруг поняла, что он не произнес эту фразу вслух.
О… Она должна была подумать об этом. Она должна была защитить свои мысли. Поппи попыталась сделать это сейчас.
— Послушай, не надо так стараться, я знаю, что ты не ламия. Ты — преобразованный вампир, и ты вне Закона. Джеймс повел себя очень скверно.
Поскольку отрицать это было бесполезно, Поппи подняла голову и, прищурившись, посмотрела на Эша.
— Так ты знаешь? И что же ты собираешься делать?
— Это зависит…
— От чего?
Он улыбнулся.
— От тебя.
— Понимаешь, Джеймс мне нравится, — произнес Эш. — Но, по-моему, он слишком добр к смертным, и я не хочу, чтобы он попал в беду. Тем более я не хочу, чтобы он погиб.
Поппи почувствовала себя так же, как прошлой ночью, когда ее тело умирало от недостатка кислорода. Она застыла и не могла дышать.
— Ты хочешь, чтобы он остался жив? — осведомился Эш таким тоном, словно задавал самый разумный вопрос на свете.
Поппи кивнула.
— Что ж, хорошо, — сказал Эш.
Наконец Поппи смогла перевести дух.
— О чем ты говоришь? — Не дав ему ответить, она продолжала: — Ты говоришь, что его убьют, если узнают обо мне. Но они не узнают обо мне, по крайней мере пока ты не расскажешь.
Эш задумчиво уставился на свои ногти. Он скорчил гримасу, всем своим видом стараясь показать, что для него этот разговор столь же болезненный, как и для нее.
— Давай посмотрим фактам в лицо, — сказал он. — Ты в прошлом смертная.
— Да, я действительно в прошлом смертная.
Он взглянул на Поппи с усмешкой.
— Не принимай это так близко к сердцу. Важно, кем ты стала сейчас. Но Джеймс превратил тебя в вампира, ни с кем не посоветовавшись. Верно? К тому же он нарушил запрет и рассказал тебе о Царстве Ночи, прежде чем ты стала одной из нас. Так?
— Откуда ты знаешь? Может, он изменил меня, ничего не рассказав, без моего согласия.
Эш погрозил ей пальцем.
— Нет, Джеймс никогда не сделал бы этого. Он ведь вечно носится со своими сумасбродными идеями относительно свободы воли, которая должна быть предоставлена смертным.
— Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь? — Поппи страшно нервничала. — И если ты уловил суть…
— Суть состоит в том, что он совершил два серьезных проступка, даже три, я готов в этом поклясться. — На его лице снова промелькнула дикая, ослепительная улыбка. — Прежде всего, он наверняка в тебя влюблен, коли пошел на остальные преступления.
Что-то беспомощно билось у Поппи внутри, как птичка о прутья клетки. Она едва смогла вымолвить:
— Не понимаю, как можно издавать законы, запрещающие любить! Этого невозможно требовать!
— Неужели не понимаешь? Вот ты — прекрасный пример. Из-за любви Джеймс нарушил Закон молчания и проболтался тебе о Царстве Ночи, а затем изменил тебя. Если бы он смог обуздать свои чувства к тебе в самом начале, ничего не случилось бы.
— А что, если не можешь обуздать свои чувства? Невозможно заставить разлюбить!
— Конечно, нет, — сказал Эш, и Поппи замерла, молча глядя на него.
Губы Эша застыли в презрительной гримасе, он наклонился к Поппи.
— Я открою тебе секрет. Старейшины знают, что невозможно заставить разлюбить. Зато они могут запугать тебя так, что ты не сможешь показать свои чувства, а в идеале — не сможешь признаться в них даже самому себе.
Поппи отшатнулась от него. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. Разговор с Эшем поднял в ней целую бурю, она словно стала вдруг маленькой девочкой, глупенькой и ни в чем не уверенной.
