– Нет, он… У нас… – Он провел рукой по волосам. – Ему лучше оставаться со мной.
– Понятно. – Любопытство разгорелось в ней еще сильнее, но что-то в его поведении подсказало, что не стоит продолжать расспросы на эту тему.
Увидев, что он разломал булочку и крошит ее черным уткам, она последовала его примеру. Два крапчатых утенка устроили драку из-за неожиданного угощения, налетая друг на друга и кружась в медленном течении на середине реки. Софи, смеясь над забавными утятами, стала бросать крошки чуть в сторону, приманивая утенка, который понравился ей больше, но все ее старания оказались напрасными, потому что вслед за ним на крошки набросилась вся утиная семья. С беспомощным смехом она взглянула на Джека – и выражение его лица заставило ее сердце забиться чаще. Она отвернулась, чтобы он не видел, как вспыхнули ее щеки.
– Никак не могу наслушаться, – сказал он таким интимным, проникновенным голосом, что сердце ее отнюдь не стало биться спокойней. – Я имею в виду то, как вы смеетесь. Ваш смех звучит для меня слаще музыки.
Софи была самостоятельным человеком; она владела рудником, на нее работала сотня мужчин. Люди в городе уважали ее за знания и опыт, за упорство. Ей было двадцать три года. Почему же она вдруг, стоило Джеку Пендарвису сказать ей комплимент, онемела и залилась краской, как несмышленая девчонка?
– Раньше в Уике плавали лебеди, – сказала она серьезным тоном, – но они съели весь водяной кресс, который растет здесь круглый год, потому что зимы у нас очень мягкие. И деревня решила пройти весной по лебединым гнездовьям и вынуть яйца, чтобы птиц стало меньше. Это подействовало, но, как считают некоторые из нас, подействовало слишком радикально, потому что теперь лебедей не стало вовсе. И это, по-моему…
– Софи, вот вы где! А я вас ищу.
Она увидела Роберта Кродди, который поднимался на горбатый мостик, направляясь к ним. Хорошо, конечно, что он появился: можно наконец прервать этот рискованный разговор. А впрочем, жаль, что он помешал им.
– Где вы были? – с некоторым осуждением спросил Роберт, останавливаясь перед ней и показывая белые зубы в сдержанной улыбке. – Я искал вас после вашего выступления, но вы куда-то пропали.
– Никуда я не пропала. Вот я, стою перед вами. – Повисла неловкая пауза. С непонятной для себя неохотой она представила мужчин:
– Роберт, это мистер Пендарвис. Познакомьтесь, это мистер Кродди.
– Очень приятно.
– Очень приятно.
Однако руки друг другу они не подали.
Роберт, откинув фалды сюртука, сунул пальцы в узкие кармашки дорогого жилета. Ей знаком был этот жест, который проделывается с тем расчетом, чтобы продемонстрировать золотую цепочку, идущую по животу. На высоких каблуках Софи была одного с ним роста, и от этого, как она подозревала, он чувствовал себя несколько Неуютно. У него было крупное лицо, а волосы, глаза и губы – одного цвета: разбавленного имбирного пива. Ее знакомые дамы считали Роберта довольно приятным молодым человеком, и она тоже полагала, что в его сильной фигуре, немного грубоватой и приземистой, есть что-то в своем роде привлекательное. Однако ее всегда смущало, что у него полностью отсутствовала шея, и потому он напоминал ей быка.
Игнорируя мистера Пендарвиса, Роберт обратился к Софи:
– Я хотел пригласить вас перекусить с нами. Еда здесь не бог весть какая, поскольку все делается в благотворительных целях, но мы сделаем вид, что не замечаем этого.
На его лице вновь появилась натянутая улыбка, в которой на сей раз сквозила самоуверенность. Софи почувствовала раздражение и обиду за всех женщин, которые несколько дней готовили пудинги, мясные пироги и лимонад, и все это добровольно, по доброте душевной.
– Нет, благодарю вас, я уже успела кое-что проглотить. – Этим «кое-что» были, конечно, булочки.
– Ну, все равно пойдемте, посидите с нами, пока мы едим. Мы вон там, под деревьями; его честь с нами. Онория распорядилась, чтобы принесли зонты и стулья, так что вам будет очень удобно.
Роберт получал искреннее удовольствие, называя ее дядю «его честь». Это тоже вызывало в ней раздражение, хотя меньшее, чем когда он называл его запанибратски просто Юстасом. Конечно, в каком-то смысле они были друзьями, и Роберт, кроме того, владел частью акций «Салема». Но поскольку он был по меньшей мере на двадцать лет моложе дяди, Софи расценивала подобную фамильярность не иначе как дурной тон.
