Софи вернулась к книге.
– «Она прекрасно понимала, как следует вести себя, но осуществить это было нелегко. Она откликнулась на его мольбу и заговорила. Что же она сказала? Конечно, то, что и должна была сказать настоящая леди. Она сказала достаточно, чтобы дать понять: нет оснований отчаиваться, и вдохновила его на то, чтобы он больше говорил сам».
Негромкий шум в другом конце зала отвлек ее. Она оторвалась от книги и увидела, что слушательницы, повернув головы, смотрят на мужчину, который, бормоча извинения, старается перешагнуть через колени Сьюзен Хэтч, чтобы пробраться к свободному месту в середине последней скамьи.
– Мистер Пендарвис! – после секундного замешательства обрела дар речи Софи. – Вы знали… знаете, что у нас…
– Разве у вас не чтения? – Лицо его выражало вежливый интерес.
– Да, но… мы читаем «Эмму» Джейн Остин, – объяснила она, к своему ужасу чувствуя, что краснеет. – И потом, нам осталось дочитать всего несколько страниц.
– «Эмму»? Какое совпадение: я обожаю эту книгу, особенно ее последние страницы.
– Неужели? – Софи подозрительно прищурилась, не обращая внимания на раздавшееся хихиканье. – И чем же кончается роман?
Секунду помолчав, мистер Пендарвис поднял палец и назидательно произнес:
– Они поженились и жили долго и счастливо, а потом умерли в один день.
Кора Суон, дочь кузнеца, прыснула в платочек, за нею Хлоя, ее сестра. Мистер Пендарвис послал им обаятельную улыбку, и они, припав плечом друг к дружке, дали волю безудержному смеху. Он, уже сидя на скамье, скрестил руки и вежливо глядел на хмурую Софи, выжидательно подняв брови.
Она в смятении оглядела зал. Женщины с интересом переводили взгляд с мистера Пендарвиса на нее. Как ей хотелось приказать ему выйти, но, если она это сделает, любопытство дам перерастет в уверенность, что между ними что-то есть.
Она в ловушке.
Сделав над собой усилие, она откашлялась, нашла место, где остановилась, и продолжила чтение. Но чувство неловкости испортило ей все удовольствие от прелестного описания сентиментальной финальной сцены. Что еще хуже, она поймала себя на том, что спотыкается, глотает слова, пропускает целые строки – и это она, чье чтение славилось прекрасной дикцией и прочувствованностью! С трудом добравшись до конца, перевернув последнюю страницу и прочитав восхитительный заключительный абзац, она ощутила такую усталость, будто взобралась на высокую гору.
Но, взглянув еще раз на своих слушательниц и увидев мечтательное выражение в их глазах, улыбку, блуждающую на довольных лицах, она воспрянула духом.
– Вот и все, – сказала она, захлопывая книгу и кладя ее на стол. – Как вы находите роман? – Она оперлась о край стола, показывая своей позой, что пришло время свободного обмена мнениями, которое всегда следовало за чтением, особенно если книга дочитывалась до конца.
– О, мне так понравилось! – восхищенно воскликнула Кора Суон.
– Какая прелесть эта книга! – подхватила Хлоя. – Давайте почитаем еще раз, прямо сейчас.
Женщины снисходительно рассмеялись, некоторые даже вяло поддержали ее.
– Что вы думаете об Эмме? – попыталась подстегнуть их активность Софи.
– Ну, мне она пришлась по душе, – заметила Сьюзен Хэтч. – Она так красива, умна и решительна, не меньше мужчин, не считая мистера Найтли. – Сьюзен служила горничной в Линтон-холле, но надеялась в один прекрасный день стать экономкой и потому высоко ставила решительность героинь.
Миссис Ладд, экономка викария, высказалась более трезво:
– Она заслуженно добилась всего: красивого мужа, богатства, и достойна этого.
– А мне она импонирует тем, что решила остаться с отцом до конца, – высказала свое мнение миссис Найнуэйс, супруга церковного старосты. – Тем самым она, кроме всего прочего, выполнила свой долг по отношению к нему.
– Это очень верно, – поддержала ее миссис Тороугуд. – Она была замечательной дочерью, исполненной почтения к родителям.
– А еще, мне кажется, она совершила несколько ошибок, – высказалась Сьюзен, – но потом все исправила.
– Согласна…
– И я так считаю…
– Но только в самом конце…
– Да она гордячка, эта Эмма, – вдруг прозвучал мужской голос в хоре женских голосов. Все как по команде повернули головы и ошарашенно уставились на мистера Пендарвиса, словно он назвал Эмму Вудхаус женщиной легкого поведения.
