Джек приподнялся на локтях, и удивление, написанное на его лице, сменилось веселым выражением.
– Ну и ну, – протянул он понимающе.
– Прекрати, Джек, не то…
– И как же ты намерен теперь поступить? Ты же втюрился в нее в субботу и вот…
– Не говори ерунды.
– Теперь будешь ходить за ней по пятам, распишешь радамантам, какой у нее замечательный рудник и какая замечательная она сама.
– Ты замолчишь, наконец?
Пораженный злостью, которая исказила лицо Коннора, Джек поднял руки, изображая полную капитуляцию.
– Могу и замолчать, – сказал он примирительно. – Положение не из приятных, я тебя понимаю. Да, забыл тебе отдать.
– Что?
– Письмо. Как я понимаю, из Радамантского общества, очередной конверт без обратного адреса, чтобы никто не догадался о твоих тайных связях с этой шайкой социалистов.
Коннор невольно хихикнул и протянул руку за конвертом, который Джек достал из кармана. Письмо было кратким и деловым.
– Хорошо, – пробормотал он, пробежав письмо глазами. – Просто отлично.
– Что они там пишут?
– Сообщают, что предложение по законопроекту о реформе, – ответил он, подняв глаза на Джека, – должно быть внесено раньше, чем ожидалось. Теперь их человек, Шейверс, хочет иметь в своем распоряжении все мои доклады к концу этого месяца, в противном случае он не сможет представить свой вариант законопроекта на нынешней сессии палаты общин. Это значит, нам не придется маяться на рудниках в Бакфастли после того, как закончим дела здесь.
– Шейверс, – проворчал Джек, даже не пытаясь скрыть своей неприязни. – Заводила и подстрекатель. Никак не пойму, зачем ты связываешься с такими беззастенчивыми крикунами.
– Я не связывался с ним, я его даже ни разу не видел.
– Однажды я слышал его выступление.
– И он подбил шахтеров с оловянного рудника на забастовку. Я все знаю, ты говорил мне это уже сто раз. Я одного не пойму, почему из-за этого ты считаешь его воплощением дьявола. Если кто… о, черт! Если кто и заинтересован в реформах на рудниках, – твердил он всегда Джеку, – то это в первую очередь ты. – Они возвращались к этому аргументу уже не раз, но ирония этих слов, учитывая, что братья поменялись ролями, ускользала от них. – Так или иначе, – закончил он устало, – похоже, мы пробудем в Уикерли меньше, чем я полагал.
– Что очень хорошо для тебя. Из-за той дамы, на которую ты сейчас работаешь.
Коннор начал было отрицать, но вскоре, поняв бессмысленность своего поведения, согласился.
– Ты бы видел ее, Джек, как она сидит за своим огромным письменным столом, вся такая ну, ты знаешь, какая она, и бойко отдает приказы направо и налево, будто…
– Будто мужчина. И сидит прямо, как аршин проглотила, да!
– Нет. Да и не в этом дело. Мне плевать, что она командует мной. – Он готов был даже допустить, судя по тому немногому, что успел увидеть, что она может быть хорошим управляющим.
– А в чем же тогда?
– Я не смогу сообщить в докладе ничего хорошего о ее руднике.
– А что на нем не так?
– То же, что и на всех остальных низкая оплата, плохой воздух, большая опасность для жизни, не предусмотрено никаких действенных мер на случай чрезвычайной ситуации. Сегодня я слышал, как Дженкс, штейгер, говорил о потере двух-трех человек в год как о «нормальном явлении».
– Так оно и есть, – уныло вздохнул Джек.
– Не могу терпеть такого отношения к людям. Это совершенно…
– О, Кон, – прервал его Джек, тяжело вставая, – не начинай все сначала, ладно? Хотя бы не сейчас, когда у меня в горле пересохло и требуется пропустить стаканчик. Пошли к «Святому Георгию», поужинаем там.
– К «Святому Георгию»? – удивился Кон. – Но Мора придет через двадцать минут и приготовит поесть. Зачем…
– Все так, только она страшна, как дикобраз. У меня кусок в горло не лезет, когда вижу ее.
– И совсем она не такая страшная, как ты говоришь, – фыркнул Коннор, – старый ты волокита. Единственное, что в ней тебе не по нраву, так это то, что она держит ноги вместе, не то что Роза. Так ведь?
– Единственное? И ты смеешь говорить мне такое? Ну, парень, ты совсем заработался. Идем-ка со мной, – настаивал Джек, с шутливой заботливостью беря его за руку. – Старина Джек покажет тебе, как нужно проводить время.
