В дилижансе они добрались до Лостуисзитела, соседнего с Лискердом городка, и там сели на поезд до Труро. Здесь настроение Софи еще больше испортилось. Во-первых, в приличной гостинице, которую они нашли неподалеку от вокзала, им могли предложить лишь однокомнатный номер, и Коннор, не колеблясь и не посоветовавшись с ней, согласился. До сих пор, по крайней мере, можно было не тревожиться, что их свадебное путешествие будет в полном смысле слова свадебным. Теперь же ее не оставляло беспокойство (хотя она переживала молча, не желая доставлять ему удовольствие своей нервозностью), и весь остаток дня она не находила себе места. Во-вторых, встал вопрос о деньгах. Уикерли они покинули в ужасной спешке; Софи успела сунуть в чемоданы лишь малую часть одежды – на ее, во всяком случае, взгляд. Молодой же муж выразил удивление, увидев, сколько чемоданов она сумела упаковать всего за час. А о том, что ей гораздо удобнее путешествовать со служанкой, ему даже в голову не приходило. Софи прихватила все деньги, что оказались в доме, но их было немного, и не задумываясь отдала Коннору. В Труро, оставшись с ней наедине в маленькой комнатке гостиницы, он объявил ей с непонятной резкостью, что у них кончились деньги, и, если она хочет, чтобы он оплачивал еду, гостиницу и оставшуюся часть пути, придется или ему устраиваться на работу, или ей связаться с банком в Тэвистоке на предмет высылки им наличных. Сначала она никак не могла понять причину его неожиданного гнева, пока не догадалась второй раз за последнее время поставить себя на его место. Тогда ей стало ясно: дело было в его гордости.
Они отправили телеграфный запрос и вскоре получили ответ, что перевод придет на следующее же утро. Дивясь в душе чудесам современной техники, остаток дня они гуляли по городу.
Софи захотелось посмотреть здешнюю биржу и сравнить ее с тэвистокской. Приди они на час раньше, то смогли бы наблюдать за торгами, на которых владельцы местных рудников сбывали оловянную и медную руду крупным металлургическим компаниям графства. А так они лишь осмотрели здание, которое нашли более просторным и новым, чем тэвистокская биржа, куда она дважды в месяц отправляла Дикона Пинни.
День был прохладный, солнце садилось за гаванью, обмелевшей в часы отлива настолько, что большие пароходы становились на якорь в трех милях от берега. В мрачном настроении они возвращались в гостиницу, погруженные каждый в свои мысли, почти не разговаривая. Софи не могла заглянуть в будущее дальше этой минуты, представить их жизнь друг без друга. Ее преследовали воспоминания: ослепительные картины счастливых дней, проведенных с ним в ее саду, той ночи в ее девической комнате, и очень редко она вспоминала, за что полюбила его. Но в то же время они были такими разными. При других обстоятельствах они бы никогда не выбрали друг друга и, уж конечно, не поженились. Они могли бы увлечься друг другом, но здравый смысл и чувство самосохранения не позволили бы им заключить брачный союз.
И все же это произошло, и вот теперь каждый из них старается взглянуть правде в лицо и не убить другого своей холодностью. Ужасается ли он так же, как она? Или таит в сердце надежду, что когда-нибудь, вопреки логике и пропасти, разделяющей их в глазах общества, они сумеют сделать так, что брак их станет настоящим?
Они обедали в гостинице, в отдельном кабинете. Софи проголодалась, еда была замечательной, но, по мере того как приближалась ночь, разговор их, и без того не слишком оживленный, становился все более отрывистым и напряженным. Софи поймала на себе его взгляд, и он не понравился ей своей задумчивостью. Коннор чего-то ждал, и ей не составило большого труда догадаться, чего именно. К концу обеда ее нервы были натянуты до предела, но она не вставала из-за стола, а сидела, потягивая разбавленное вино, и думала, как бы затянуть этот момент до бесконечности. Что-то в выражении его лица убедило ее, что он чувствует ее беспокойство, и это его забавляет.
– Мое слово тоже имеет значение! – неожиданно взорвалась Софи.
– Только в первый раз, – парировал Кон, прекрасно поняв, что она имеет в виду.
