Через двадцать минут Кора появилась в дверях гостиной в траурном платье, толкая перед собой плетёную коляску. «Трынь-трынь, трынь-трынь-трынь», – пели деревянные колеса, потерявшие за время войны свои шины.
Было прекрасно видно, что коляска пуста. Кора громко пела, на ходу выдумывая слова:
О, Муммиетта, моя золотая,
Сладко усни, красота дорогая,
Спи, Муммиетта моя,
Я люблю только тебя.
Пусть короли к нам приходят в свой срок,
Мы даже не пустим их на порог.
Новые – злые, кривые, тупые,
В доме моём им не место отныне,
Только тебя я люблю,
А их зарублю на корню.
– Только попробуй! – пригрозила мама Наказывательным Голосом.
– «Тупые» плохо рифмуется с «отныне», – заметила тётя Лючия.
– Вот только твоей поддержки ей и не хватало!
Кора, обидевшись ещё сильнее, проследовала в коридор. «Трынь-трынь, трынь-трынь-трынь», – пели колеса.
– Прекрати! У меня от этого звука голова болит! – воскликнула мама. – Сегодня ты просто невыносима.
Как всегда в праздники, она была на взводе и срывалась по пустякам. Джакомо, нашедший у кровати ковбойский костюм, который просил, а также целый арсенал игрушечных пистолетов, и тотчас же решивший их опробовать, был отправлен во двор ещё час назад.
Грохот пистонов, которые Джакомо щедро раздавал соседским детям, слышался даже на четвёртом этаже, несмотря на закрытые окна. Для пистонов ведь не нужно пистолета. Это такие небольшие петарды, вклеенные между длинными тонкими полосками розовой бумаги – достаточно ударить по ним молотком или даже камнем (в этом случае, конечно, нужно тщательно прицелиться, чтобы не попасть по соседнему пистону), и эхо взрыва разнесётся по всему двору.
С каждым ударом мама вздрагивала и раздражённо кривила губы. Чашка кофе в её руке, дребезжа, танцевала по блюдцу.
– А ведь я говорила, что подарки надо выбирать с умом! Если бы ещё меня хоть кто-то слушал, – сердито сказала она тёте Лючии, которой, будучи её сестрой, могла позволить себе высказать всё и обойтись при этом без оскорблений.
– Скажи спасибо, что кое-кому, и ты прекрасно знаешь, кому именно, не дали купить ребёнку барабан... А ведь этот кто-то хотел, – ответила тётя, стряхнув пепел в пепельницу.
Потом она сочувственно обернулась к племяннице. Сигарета у неё в руке почти догорела.
– Успокойся, Кора, – сказала она, – я постараюсь отыскать младенца Иисуса и попросить его вернуть твою Муммию.
– Это невозможно, – обиженно вздёрнула подбородок мама, – он забрал её туда, откуда не возвращаются. Она была такая грязная, что вовек не отстираешь. Ты что, не слышала о гигиене?
Тётя Лючия фыркнула так, что сигаретный пепел упал на пол.
Кора снова расплакалась. Она так пнула коляску, что та врезалась в стену и опрокинулась. Мама вскочила. Лицо её стало самым что ни на есть Наказывательным.
– Хватит! Праздник или не праздник, а своей порки ты добьёшься.
Но Кора уже выскочила в коридор, распахнула дверь и побежала вниз по лестнице.
– Не обращай внимания, – бросила мама тёте Лючии. – Как обычно, побежала плакаться к Донателле.
