Что-то в их поведении показалось ему зловещим. Инстинкт заставил его уйти от них подальше. Оглянувшись, он увидел, что его преследуют, и бросился бежать, не останавливаясь до тех пор, пока не добрался до моста через Луару. Мишель продолжал идти вперед, пока город не остался далеко позади. Здесь он нашел стог сена и устроился на ночь.
Мишель не сомневался в том, что, задержись он на секунду, — и еще одна толпа окружила бы его и устроила бы над ним самосуд, будучи глубоко убежденной, как и первая, что он — лазутчик противника.
В то время Мишелю было непонятно, почему его появление в толпе французов неизменно вызывало истерическую реакцию. Однако позднее он понял причину: в условиях паники, когда каждый придерживается лозунга «Спасайся, кто может», человек, который сохраняет хладнокровие и старается помочь другим, бросается в глаза и поэтому кажется подозрительным.
Это был полезный урок, и он помнил о нем в последующие четыре года, всегда стараясь ничем не выделяться в толпе.
Остальная часть пути прошла без волнений, Как и требовалось, Мишель прибыл в Ла-Фьерте-Сан-Обен. После кратковременного отдыха он снова отправился в путь. В дороге ему посчастливилось устроиться на машину, которая везла какие-то ценности Французского банка. Это была большая удача, так как машине разрешили проехать через полицейскую заставу, регулировавшую движение потока беженцев.
На машине Мишель добрался до города Брив, а оставшийся участок пути проехал на автобусе.
Прибыв в Тюль — новое местопребывание центра по изучению механики, баллистики и оружия, — Мишель сразу же увидел, что делать там нечего. Он мог бы и бездельничать, как другие сотрудники, и получать жалованье, но это ему было не по душе.
Мишель попросил предоставить ему отпуск, одолжил велосипед и отправился в Ганж, где находилась его семья. Через два дня он был уже там.
Мишель не виделся с семьей с сентября предыдущего года и был счастлив хотя бы некоторое время побыть с ней вместе.
Отдохнув несколько дней, Мишель в поисках работы отправился сначала в Безье, а затем в Лион. В Лионе он нашел работу, но заработная плата оказалась низкой, и вскоре Мишель начал искать что-нибудь получше.
Тем временем 25 июня было подписано перемирие[2]. Жизнь во Франции стала быстро возвращаться в нормальное русло, насколько это было возможно в условиях немецкой оккупации. В Париж стали возвращаться беженцы. Правительственные учреждения, которые были эвакуированы, в том числе и центр по изучению механики, баллистики и оружия, перебрались в столицу.
Мишель тоже решил вернуться. В середине июля он вместе со своей семьей прибыл в Париж и вновь поселился в квартире на Рю-де-Арен.
На следующий день он явился в центр. Директор центра встретил его радушно и предложил занять прежнюю должность.
— А на кого вы работаете? — спросил Мишель.
— На оккупационные власти, естественно.
— В этом случае ваша деятельность противоречит той, которой мы занимались раньше. Я вам благодарен, но я не приспособленец. К сожалению, я не могу принять ваше предложение.
Мишель встал, холодно поклонился и ушел.
Это был его первый конфликт с новым режимом, и он ему не понравился. Нет, Мишель отнюдь не был в восторге.
Мишелю был сорок один год, когда началась война. Внешне он ничем не отличался от других французских коммерсантов среднего достатка: рост — сто семьдесят сантиметров, худощавый, но атлетического телосложения, живые глаза и подвижное лицо, аккуратный темный костюм, выделяющийся только ленточкой «Военного креста» в петлице.
Шестнадцати лет Мишель бежал из дому, чтобы принять участие в первой мировой войне. Он год проработал санитаром в военном госпитале, пока не достиг совершеннолетия, и тогда его взяли на фронт.
К девятнадцати годам он был уже ветераном, награжденным за храбрость, а еще через год во главе взвода преследовал отступающих немцев. Однако перемирие прервало его военную карьеру. К этому времени он имел больше опыта общения с людьми, чем обычно человек приобретает за всю жизнь.
По сравнению с военным временем годы между двумя войнами показались Мишелю тусклыми: он с трудом приспособился к гражданской жизни. Школы он не успел закончить. Теперь ему надо было завершить свое образование и одновременно содержать себя, поскольку отец, хотя и был видным ученым, все же не мог помогать ему, так как должен был содержать большую семью.
