Серкамон уловил состояние духа Маштуба.
Серкамон тоже чувствовал необычное в воздухе.
Конечно, он знал, что его, как и всех пленников, убьют, и готовился принять это со смирением. Если их убьют не в этом шатре, то, наверное, в трех шагах от него, подумал он. Может, их убьют даже не прямо сейчас, а к вечеру, но все равно убьют. И все-таки в высокомерно-печальном взгляде Маштуба и в его долгом вздохе серкамон уловил какую-то надежду. Серкамон не боялся умереть, но почему-то ему казалось, что несправедливо ему умереть именно сегодня. Он так долго шел к Акре, он проделал такой долгий и сложный путь, что было обидно умереть так рано, не увидев падения Акры, не спев песнь о ее падении.
Серкамон смиренно вздохнул.
Мой путь завершен. Наверное, я сегодня умру.
И покачал головой. Его путь на Акру оказался непрост.
Сперва некоторые уютные гавани западного итальянского берега, и десятки безымянных островов, запомнившихся лишь как высокие каменные стаканы, бросающие тень на мерцающие изнутри воды срединного моря.
Потом летучие рыбы, разбивающие рябью изумрудные зеркала моря.
Почему-то запомнился еще некий остров, весь окутанный дымом. Кажется, он назывался Изола. Говорили, что остров Изола горит изнутри, что он сложен из такого камня, который веками тлеет в глубинах горы, все вокруг отравляя своим ядовитым сернистым дымом.
Но больше всего сакремону запомнилось само срединное море, по которому медленно двигался дромон, тяжелое судно на веслах и парусах, приспособленное перевозить большие грузы. В некотором отдалении за дромоном двигалось еще несколько судов, мечтающих дойти до самой-самой Акры, чтобы наконец усилить войска короля Филиппа. Сакремон хорошо запомнил, как однажды сильно возбудился ветер и обманчивое небо обиженно задышало. Ветер хватал суда то спереди, то сзади и гнал их так быстро, что люди на борту по-настоящему начинали чувствовать ужасную и великую бездну, колышащуюся и разверзающуюся у них под ногами. Огромность этой ужасной бездны была заполнена только водой, и это пугало больше всего. Только за Фарой, когда дромон повернул в сторону Акры, упал штиль, зато вместе со штилем пришло полное безветрие, и дромон встал в виду Монжибеля. Лишь в страстной четверг Тот Кто Отнял Ветер, Тот Кто Может Дать и Взять Все, вернул все-таки свежий ветер прямым и косым парусам, и в глубокой ночи на корме дромона были зажжены масляные фонари, на свет которых подтягивались из тьмы другие суда.
Так суда дошли до Крита.
Там до Родоса и Кипра оставалось уже немного.
А от Кипра суда всего за два дня дошли до Акры, под стенами которой раскинулись палатки короля Филиппа.
Перед лицом смерти, сумрачно подумал сакремон, никакой путь не кажется долгим.
Он внимательно глядел на Маштуба, все так же высокомерно возлежащего на шелковых подушках. Зачем-то Господь не позволил мне утонуть в море, подумал он, не позволил пасть под саблями неверных, не позволил сгореть в ужасном пламени греческого огня и быть зарубленным на тесных улочках Акры.
Раз так, значит, я еще зачем-то нужен Господу.
Он покачал головой. Он никак не мог понять: почему вслед за бароном Теодульфом в пролом стены не бросились рыцари и лучники, сердженты и тафуры короля Филиппа или короля Ричарда? Что их остановило? Он с тоской смотрел издали на костер, горящий далеко за стенами Акры. Возможно, сейчас вокруг костра собрались благородные бароны, чтобы обсудить неудачный приступ. А возможно, обозленные тафуры, те, что и на приступ идут босиком, поймали старуху – одну из тех, что часто рыскают по всему лагерю, а потом передают сведения неверным. Серкамон почему-то хотел знать, что сейчас происходит вокруг костра, но Господь сделал по-своему: он поставил серкамона перед тем, кого благородные рыцари давно собирались совсем недавно перед этим посадить на кол – перед начальником Акры.
Маштуб щелкнул пальцами и бесшумно вошел в шатер, присел на корточки рядом с ложем Маштуба невысокий человек, плотно кутающийся в плащ с низко опущенным на лоб тюрбаном.
Маштуб что-то произнес на языке неверных.
– Теперь вы будете отвечать, – по-французски произнес человек в плаще и в тюрбане. – Вам зададут разные вопросы, а вы будете отвечать на вопросы. Иначе вам никак поступать нельзя.
