И еще небольшое замечание в заключение главы. Четкое разграничение условий жизни на разных участках тела хозяина привело к различению трех видов человеческих вшей. Правы ли были те, кто считал, что и люди, населяющие разные географические области, имеют «свои» виды вшей? В литературе на самом деле появились описания таких видов, как Pedicuius nigritorum (Фабрициус, 1805) у негров, Pedicuius humanus chinensis (Фаренгольц, 1916) у китайцев, Pedicuius humanus americanus (Эвинг, 1926) у американских индейцев. Не затрагиваем ли мы ненароком вопросы, слегка попахивающие расизмом, или же в подобных сообщениях есть крупица научной истины? Сейчас эти виды мы отвергаем, но надо признать, что признаки геогоафической изменчивости все же проявляются или, вернее, могли проявиться на уровне географических рас. В условиях колоссальной миграции людей в современном мире, следствием которой является обмен генов человека и его паразитов, будущее развитие будет все больше и больше сглаживать их географические различия; что же касается головной и платяной вши, то развитие будет идти, наоборот, скорее в направлении все большей обособленности.
Вши и общественные воззрения
Завшивленность древних народов была, по-видимому, обычным явлением, и никто не придавал ей особенного значения. Люди даже не стыдились вшей и не старались скрывать их. В отношении этого у простого люда заведены были, скорее всего, такие обычаи, которые можно было бы сравнить с положением, по сей день существующим кое-где на Востоке. Не надо связывать это представление с низким жизненным уровнем, нищетой и прозябанием на окраине цивилизации, с грязью и отсутствием гигиенических навыков, как это бывает характерно для многих мест в тропиках Востока. Ведь и в горных деревушках, например Северного Пакистана, благоустроенных и опрятных, вши у людей тоже в порядке вещей. Как часто мы убеждались в этом, проходя с караваном осликов или с ватагой носильщиков по территории бывших княжеств Сват и Читрал! Всюду, где бы ни останавливались мы, с нашим приходом невольно нарушалось привычное течение жизни. Люди бросали работу, собирались вокруг нас, и все внимание их минут десять-двадцать было приковано только к нам. А потом — особенно если ничего необыкновенного не происходило — интерес к нам ослабевал, и пальцы людей как-то машинально и сами собой принимались перебирать волосы ближайших соседей.
Это свойственно, как мы заметили, особенно женщинам. Руки их неизменно заняты каким-то делом. Готова одна работа, тут же затевают другую, а то берутся за веретено — прядут овечью шерсть. А на то время, пока нет других дел, не знающие покоя и устали женские руки находят себе такое занятие — ловят вшей. Заскорузлые же руки мужчин, сплошь в твердых как камень мозолях и глубоких рубцах — это следы от ран, причиненных тяжелым трудом горцев, — перебирать волосы не могут. Слишком загрубели для этого. Зато часто, когда мы отдыхали в походе и носильщики могли с наслаждением затянуться сигаретой, которая была одним из наших ежедневных знаков внимания к ним, или едкой самокруткой из самых разных листьев, которыми их снабжала окружающая природа, они предавались нехитрой мужской потехе — сжигали огоньком сигареты вошь, слишком дерзко вылезшую из смоляных волос у их товарища.
Привычка постоянно что-то делать, чем-нибудь непроизвольно занимать пальцы вырабатывается в этих местах с детства. В то время как у нас школьники младших классов развлекаются, пуская бумажные самолетики или щелчком загоняя монетки в ворота, забава у здешних детей иная — рыться в волосах соседа: всегда можно отправиться на ловлю вшей, ну, например, пока тот рассказывает тексты, которые было задано выучить наизусть. Прошли тысячелетия, а кое-какие обычаи не слишком изменились.
Возможно, несколько иных правил придерживались при царских дворах. На такую мысль по крайней мере наводит одно замечание Геродота, прозванного за достоверность и глубину приводимых им фактов «отцом истории». Почти за 500 лет до нашей эры он написал, что у египетских жрецов и писарей были всегда тщательно выбритые головы, чтобы «никакая вошь или иная нечистая тварь не могла прицепиться к ним, когда они служат богам». Впрочем, не только у жрецов, но и у фараонов, царей и высокопоставленных вельмож в Древнем Египте, Вавилонии и Ассирии головы и подбородки были бритые. Волосы и бороды, остававшиеся символом мужественности и силы, заменяли парики.
