Создается впечатление, что по крайней мере значительная часть сказаний о потопе так или иначе связана с действительными катастрофами. Но очень правдоподобно и то, что немалая часть легенд отражает философские раздумья древних людей, искавших ответы на многие загадки природы.
Две с половиной тысячи лет назад древнегреческий философ Фалес из Милета провозгласил величие воды — первоосновы жизни. Приблизительно тогда же оценили люди мощь недр земных: землетрясения рушат города, огненные потоки лавы и тучи раскаленного пепла стирают все живое на огромных пространствах.
В греческих мифах водная и огненно-подземная стихии олицетворялись в образах богов Нептуна и Плутона. Философы придали стихиям их реальный облик и стали объяснять развитие Земли вмешательством воды или подземных сил.
В Средиземноморье — колыбели древнейших европейских цивилизаций — испокон веков проявляются силы моря и земных недр. Возможно, древнегреческие философы отдавали предпочтение тем явлениям природы, которые глубже врезывались в их память.
Сицилианец Эмпедокл под впечатлением извержений вулканов и гейзеров своего края пришел к мысли о раскаленных глубинах Земли. А один из величайших мыслителей, Аристотель, живший и приморских Афинах, вдали от вулканов, придавал первостепенное значение изменениям климата и уровня рек и моря: «Одни и те же места не остаются всегда землею либо всегда морем. Море приходит туда, где прежде была суша; суша вернется туда, где теперь мы видим море. Нужно притом думать, что эти изменения следуют одно за другим в известном порядке и представляют известную периодичность». Проницательная догадка Аристотеля стала достоянием науки много позже.
Своеобразие природных условий разных стран не только вызывало специфические формы деятельности (например, мореплавание у приморских народов), но и сказывалось на духовном мире людей, на их идеях и мировоззрении.
Под покровительством Нептуна
Европейским странам суждено было первыми вступить на путь ускоренного материального прогресса (первая научно-техническая революция началась в XVII веке в Англии). Зародились многие науки. Они развивались под напором требований инженерной практики. Исследователи природы опирались на практический опыт (в те времена еще небольшой), на идеи античных и арабских философов, а также на библейские догматы.
Авторитет Библии поддерживался церковью, властной и непримиримой к иноверцам. Этим в значительной степени определялось то внимание, с которым относились первые геологи к библейской легенде о Всемирном потопе. Возникло течение делювиаиизма («diluvium» по-латински означает потоп).
Почти все сведения о Земле, известные в то время, объяснялись «гипотезой потопа» и приводились в стройную, законченную систему. Во второй половине XVII века проницательный исследователь Николо Стеной пытался избавить эту гипотезу от чудес.
«Всемирный потоп, — писал он, — также легко будет объяснить, если предположить в центре Земли вокруг огня наличие водяной сферы или по крайней мере огромного вместилища, оттуда без движения центра могут изливаться… воды». Не исключено, что подобные объяснения отражали не столько убеждения автора, сколько его осторожность и стремление избежать конфликта с инквизицией.
Английский медик Вудворд (геологией до XVIII века специально никто не занимался) предполагал: «Весь земной шар распался на куски и растворился при потопе, и пласты осадились из этой перемешавшейся массы, как какой-нибудь землистый осадок из жидкости».
Швейцарский ученый Шейхцер описал в 1726 году отпечаток живого существа на плоской поверхности сланца и пришел к выводу: «Этот кусок содержит несомненно половину или немного менее скелета человека», вещество костей и мяса которого «вошли в камень». Шейхцер назвал этого «человека» свидетелем потопа, погибшим нечестивцем, призванным своим печальным примером «смягчить злодейства нынешних времен» и содействовать отказу людей от греха при виде столь ужасной участи допотопного грешника (находку изучил Кювье, признал в ней остатки исполинской саламандры и назвал ее именем первооткрывателя — «андреас шейхцери»).
