По рассказам полковника Гращенкова (со слов ст. л-та Сталина), ст. л-т т. Сталин почти ежедневно порядочно напивается со своими друзьями, сыном Микояна и др., пользуясь тем, что живет отдельно от отца, и утром похмеляется, чтобы чувствовать себя лучше.
9 июня с. г. ст. л-т т. Сталин взял с собой сына т. Микояна, переодел его в свою форму и попросил полковника т. Гращенкова провезти его на самолетах.
Полковник т. Гращенков, потворствуя весьма опасным забавам, взял его на самолет УТИ-4 и произвел полет.
Ст. л-т т. Сталин просил полковника Гращенкова «покрутить» т. Микояна в полете так, чтобы вызвать у него рвоту.
Т. Гращенков, правда, не разрешил себе этого, и ст. л-т т. Сталин сказал: «Вот когда полечу самостоятельно, тогда я его покручу».
Ст. л-т т. Сталин очень молодой, горячий, не встречал соответствующего руководства, а наоборот, поощряемый т. Гращенковым, может в один из дней, никого не ставя в известность, взять в полет кого-нибудь из приятелей, и думая удивить их, может позволить себе то, что приведет к катастрофе, а это вызовет непоправимые последствия в здоровье т. Сталина.
Необходимо установить надзор за поведением ст. л-та т. Сталина и исключить возможность попыток к полетам вне программы его подготовки».
Оба сына Сталина в начале войны ушли на фронт.
Старшему не повезло с первых же дней боевых действий. Старший лейтенант Яков Джугашвили служил в 14-м гаубичном полку, приданном 14-й танковой дивизии. Она была разбита немцами 7 июля, а ее остатки окружены в районе деревни Лесново Витебской области. Яков попал в плен и погиб в конце 1943 года в одном из фашистских концлагерей.
Военная судьба Василия складывалась иначе.
Сохранился подлинник записки, направленной секретариатом Разведуправления Генерального штаба на запрос отдела кадров ЦК ВКП(б) о выезде на фронт Василия Сталина. Документ датирован 21 августа 1941 года:
«Заведующему отделом кадров ЦК ВКП(б)
Тов. Силину (лично)
Сообщаю — после Вашего телефонного запроса о том, имеется ли согласие отца на выезд в командировку тов. Иванова В. И. (так зашифрована фамилия Сталина В. И. — Н. З.), то я позвонил зам. нач. штаба ГУ ВВС Кр. Армии полковнику тов. Беляеву, который мне сообщил, что согласие отца имеется, о чем ему якобы сказал сам т. Иванов и это ему подтвердил тов. Жигарев (в 1941–1942 гг. командующий ВВС Красной Армии. — Н. З.). Это сообщение мною и было Вам передано.
Во время моего телефонного разговора с полковником т. Беляевым присутствовал лейтенант тов. Ефименко, который работает со мной в одной комнате.
26 августа 1941 года
Панов».
На документе примечание: «Батальонный комиссар т. Панов служит начальником секретариата Разведуправления Красной Армии».
Мудр и многоопытен был кадровый начальник из ЦК! Действительно, не спросишь же у Самого: давал ли он согласие на отправку сына на фронт? А знать цековскому кадровику надо многое. На всякий случай. А вдруг спросят: почему Василий на войне? Кто приказал? С кем согласовано?
Не позавидуешь такой работе. Но есть люди, и их немало, которые видят в ней смысл жизни, обслуживание семей власть предержащих возвышает их в собственных глазах, придает значимость, приобщает к кругу избранных.
И снова агентурное донесение, совершенно секретное, в Управление особых отделов Наркомата обороны СССР. Дата — 9 сентября 1941 года:
«8 сентября 1941 года т. Василий в 15.00 прилетел с завода № 301 с механиком т. Тарановым и приказал подготовить самолет через 30 минут, в 18.00 подъезжает на автомашине с двумя девушками, авиатехник т. Ефимов запускает мотор и выруливает на старт. Дает приказание т. Таранову сесть в автомашину и привезти девушек на старт, чтобы видеть, как он будет летать. Во время полета он делал резкие виражи и проходил на большой скорости бреющим полетом, делая затем горки. После полета самолет поставил в ангар и уехал. В ночь с 8 на 9 сентября 1941 года, во время воздушной тревоги т. Василий приехал на аэродром, вместе с ним приехала молодая девушка, он въехал на своей автомашине в ангар. Приказал автомеханику т. Таранову запустить мотор и стал требовать, чтобы его выпустили в воздух. Время было 0.15, причем он был в нетрезвом состоянии. Когда его убедили, что вылет невозможен, он согласился и сказал: «Я пойду лягу спать, а когда будут бомбить, то вы меня разбудите».
