«Темпл», — ответила я… он покраснел, вроде как ему стало приятно, и сказал: «Пишется так же, как у Джейкоба Франклина Темпла?»… «Да. Я его правнучка»… «А я обязан вашему предку жизнью. В двенадцать лет я чуть не вылетел из школы, чуть было мне не пришлось идти работать, потом попался мне в руки один из романов вашего прадеда…» Он все болтал, и так я привела его домой… Оставила его в холле, пошла к отцу в кабинет и все ему рассказала… А Сай все, по-видимому, гадал, что он делает в этом доме, — смотрел на меня вопросительно, когда я вышла. Глаза эти синие прямо жгли мне лицо…
…два часа они разговаривали наедине… Я видела, как отец проводил его до машины, пожал ему руку… Обратно отец бежал как мальчишка, ворвался в мою комнату… Саю предстояло объехать еще много городов, где бы лига могла построить музей бейсбола — так сказать, основать миф о бейсболе, — но отец уговорил его не вычеркивать из списка Темплтон… вернуться сюда в конце июля, и тогда у нас найдется для него предложение, от которого он не сможет отказаться… — Сара, милая, по-моему, ты просто околдовала этого человека. Он все расспрашивал и расспрашивал о тебе. — Отец улыбается. — Сара, милая, я просто уверен, что скоро мистер Аптон сделает тебе предложение. Он хороший человек, его состояние растет, и я думаю, если он сдержит слово и вернется сюда, то станет бейсбольным комиссионером, провозвестником бейсбола…»… «Но он так вульгарен! — вскричала я. — Этот ужасный громогласный смех, эти восторженные утверждения!»… «Ах, моя дорогая, да где же ты еще найдешь хорошего мужа!»… Отец, смеясь, выбежал… а я побежала в туалет и вытошнила там свой скудный завтрак. И пока я писала эти строки, золотистый «кадиллак» уже восемь раз прокатился по нашему кварталу. А теперь куда-то исчез.
…дни идут, дни идут, тьма, потом свет, огни Темплтона в туманной мгле, сверкающий день… визгливая маленькая девчонка вернулась, мне хочется разбить себе голову ковровой битой, только бы выгнать ее оттуда… как много призраков я вижу теперь в этой воде, каждый день спускаюсь туда, прижимаюсь ухом к воде и слушаю… жалобные, молящие голоса. Какие-то мужчины с прокопченными лицами, женщины с распущенными волосами, какая-то разметанная рыбешка… человек с лицом моего отца, на запястьях кровавые розы… два брата с заиндевевшими ресницами и губами, на ногах их коньки, бьются о поверхность воды как о стекло… вот проплывает маленькая индейская девочка. Она смотрит на меня взглядом суровым, в глазах ее нет прощения, голенькая, синяки по всему телу, словно черные сливы… солдат в серо-коричневой форме, вместо ног обрубки… молодые мужчины и женщины в старинной одежде, которую носили еще до Гражданской войны… детишки с какими-то грубыми кожаными браслетами на запястьях… толстый старик рыбак… парашютист из моего детства, человек, выпрыгнувший из самолета в Каунти-Фэйр и упавший в воду, парашют его тогда распустился на воде цветком, вобрал в себя воду и утянул его на дно. Да, с каждым днем все больше и больше их является ко мне, этих утопленников. Возможно, это не помешательство — ведь их образы так отчетливы и совсем не пугают меня. Неужели помешательство? Не знаю…
…на вокзале семьи с грязными детьми! Несколько дней назад я водила всех девочек в «Стэндиш» за новым бельем, платьями, чулками и ботинками… они дули губки, когда я отказалась купить им хорошенькие кожаные туфельки с бантами, сочла такой выбор неразумным… зато мальчики, они прелесть, маленькие джентльмены, не удержалась и купила им бейсболки… теперь девочки считают меня своим врагом. И их мамаши тоже… сбежались все сегодня толпой, с сумочками, в шляпках… вообразили, что я поведу их в город покупать одежду… как я была голодна! Какая самонадеянность!.. Всю еду раздала, а миссис Бургесс сказала мне с явным намеком: «Простите, мисс Темпл, что я так шмыгаю носом У меня ужасная простуда, а носовые платки все кончились…» «Ну что ж, я принесу вам завтра упаковку». И я пошла домой. И возвращаться теперь боюсь, боюсь, что эти женщины злятся, ведь это очень страшно. А капризная девчонка все посмеивается надо мной, мои призраки теперь начали перебираться в сумрак дома. В оранжерее еле удрала от них, хотя там больше половины стекла выбито… не отваживаются они выйти на такой яркий свет…
