Но вот о своем обещании произнести молитву от имени всех сожженных в концлагере евреев он в тот момент почему-то забыл. Время от времени он вспоминал о нем, но каждый раз по тем или иным причинам откладывал его выполнение на потом. И лишь когда врачи сообщили ему, что он смертельно болен и жить ему осталось всего несколько месяцев, Йоселе понял, что должен во что бы то ни стало выполнить данное в том аду слово.
Он завел специальную тетрадь и, оживляя в памяти дни, проведенные в концлагере, каждый день записывал в нее все новые и новые имена уничтоженных там евреев. Наконец, когда он посчитал, что список готов, он и попросил родственников и врачей помочь ему в последний раз помолиться у Стены Плача.
В назначенный день кровать с Иосифом, подключенным к всевозможным приборам, подвезли к Стене Плача так близко, чтобы он смог дотронуться до ее камней. Собрав последние силы, этот человек все-таки приподнялся на кровати, и врачи подложили под него подушки. Затем он открыл свою тетрадь и начал молиться.
Никто не слышал тех слов, которые он произносил, но всем присутствующим при этом волнующем зрелище казалось, что вместе с Йоселе в эту минуту у Стены Плача молились и все, чьи имена он записал в своей тетради. А, может, и не только они – может быть, души всех шести миллионов погибших в Катастрофе евреев слетелись в этот момент к Стене Плача, чтобы присоединиться к этой молитве.
Когда Иосиф закончил молитву, он сказал:
– Я хочу, чтобы вы все знали, за что мы молились: за процветание Государства Израиль, за то, что Он не дал уничтожить Свой народ; за то, чтобы наши потомки никогда не прошли через те ужасы, через которые прошли мы и чтобы как можно скорее в Иерусалиме возник Третий Храм и все евреи собрались на своей земле.
На следующий день он умер.
Зихроно цадик ле-враха – да упокоит Господь душу праведника.
Как уже рассказывалось на страницах этой книги, у Стены Плача не принято играть на музыкальных инструментах, чтобы музыка не отвлекала людей от молитвы. Однако однажды этот запрет все-таки был нарушен, и вот как это произошло.
В один из дней до окон офиса, в котором располагается администрация Стены, донеслись звуки гитары, под которые молодой сильный голос распевал псалмы царя Давида. Мелодия был незнакомой, и вместе с тем была настолько хороша, так прекрасно гармонировала со словами Псалма, что дежурный смотритель Стены невольно заслушался. Наконец, когда песня прекратилась, он стряхнул с себя наваждение, подошел к окну и сразу же увидел певца – тот сидел с гитарой в десятке метров от входа на площадку для молитвы. На вид ему было лет двадцать, и он был типичным израильским хиппником – с длинными, перетянутыми резинкой волосами, в свободной, навыпуск рубашке, со множеством цепочек и цветастых бус на шее. В этот момент парень снова тронул струны и запел следующий псалом – и снова музыка была так хороша, а само исполнение столь искренним, что смотрителю пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить о своем долге. Выйдя из офиса, он направился к молодому человеку и попросил его немедленно прекратить играть, так как своей музыкой он мешает молящимся.
– А можно я подойду у самой Стене и возле нее очень тихо спою несколько псалмов под гитару? – спросил парень.
– Ты что, не понял, что я сказал? Правилами Стены запрещено играть и петь даже неподалеку от молитвенной площадки, а ты просишь, чтобы я тебе разрешил это сделать возле самой Стены! Странный ты, однако, парень! – ответил смотритель.
– Ну, пожалуйста, разрешите мне это! – упрямо повторил парень. – Обещаю, что буду играть очень тихо, так тихо, что это никому не помешает… Если бы вы только знали, как мне это нужно! И потом, я ведь играю не просто мелодию – это та мелодия, под которую пел свои псалмы сам царь Давид, которому я, кстати, прихожусь тезкой.
– Что за глупости?! – возмутился смотритель. – Кто дал тебе право вообще утверждать подобное?! Это святотатство!
– А вот и нет! Если бы вы только выслушали меня до конца, вы бы поняли, что я говорю правду, и вы просто обязаны разрешить мен спеть псалмы у самой Стены Плача. Дело в том, что мой самый близкий друг несколько месяцев назад попал в автокатастрофу и с тех пор лежит в коме. Когда врачи сказали, что они не могут вывести его из этого состояния, я попросил их разрешить мне попробовать разбудить его. Я помню, как он любил слушать мои песни под гитару и стал многие часы проводить у его кровати, исполняя самые любимые его песни. Как-то я задремал, и вдруг во сне увидел царя Давида, который стоял, держа в руках арфу. “Давид, ты поешь совсем не то, – сказал он мне. – Вот послушай, что и как надо петь для того, чтобы разбудить его!”. И он заиграл на арфе и стал петь свои псалмы. Когда царя Давид закончил он снова посмотрел на меня. “Запомни эти мелодии! – сказал он. – Запомни их, и каждый вечер отправляйся к Стене Плача и попробуй спеть возле нее эти псалмы, а с восходом солнца возвращайся в больницу и пой их у кровати своего друга. И я обещаю тебе, что он непременно проснется!”.
