21 По свидетельству Маннергейма план операции экспедиционного корпуса на Севере предполагал не только окружение "русских дивизий в районе Петсамо", но и захват железорудных шахт в Швеции.
22 Следует отметить, что в исследованиях иностранных историков Фуллера и Л. Гарта отмечалось, что эти англо-франко-польские, при участии друзей Финляндии в США, Норвегии, Даниии, Бельгии проекты объединяло одно отсутствие единства мнений, стратегической логики, реалистической оценки ситуации и знания ТВД.
23 В связи с этим Кейтель пишет следующее. "С началом военных действий на Востоке фюрер предпринял оперативное урегулирование командной власти на других театрах войны. В Финляндии, Норвегии, на Западе, в Северной Африке и на Балканах он принял ее на себя, т. е. передал ОКВ, чтобы таким образом разгрузить ОКХ. Боевые действия на этих театрах войны, находившихся в компетенции ОКВ, и в 1941 г. велись, собственно, лишь в Финляндии, Северной Африке и на Балканах, а на других царила только война против саботажа и диверсий. Причиной этой меры фюрера служил тот факт, что на данных театрах военных действий (за исключением Атлантического побережья) имели место коалиционные войны, для ведения которых Гитлер из политических соображений взял на себя руководство или взаимодействие с нашими союзниками, чтобы сохранить в собственных руках общение с главами государств и их генеральными штабами.
Из союзных и дружественных нам государств в походе против Советского Союза с первого же момента участвовали Румыния и Финляндия, а после начала войны [на Востоке - Италия, Венгрия и Словакия. В мае 1941 г. с начальником генерального штаба финской армии генерал-лейтенантом Хайнрихсом я, имея намеченный Гитлером маршрут, заключил в Зальцбурге основополагающее соглашение (с финнами, С.А.), которое затем было уточнено Йодлем в оперативном отношении и имело целью допуск на территорию Финляндии армии "Норвегия" под командованием генерал-полковника фон Фалькенхорста. Ни я, ни Йодль даже и не предполагали, что наша миссия явилась лишь подтверждением предварительных переговоров, которые за несколько месяцев до того вел в Цоссене с Хйнрихсом Гальдер. Генерал Хайнрихс проявил полное понимание наших желаний и с готовностью сказал мне, а позже и Йодлю, что соответствуюшим образом доложит все маршалу Маннергейму'. Хайнрихс произвел на меня положительное впечатление, о чем я доложил фюреру. Финляндия не упустит случая исправить результаты зимней войны 1939/40 г. Сразу же было принято ее предложение направить к маршалу Маннергейму (независимо от нашего военного атташе) генерала с широкими полномочиями. Им стал генерал Эрфурт, превосходно зарекомендовавший себя."
В дополнение к свидетельству Кейтеля приведу выдержку из служебной записки начальника партийной канцелярии НСДАП рейхслейтера Мартина Борманна от 16. 7.1941 г. Об отношении к территориальным притязаниям Румынии и Финляндии после победы немцев на Востоке. "Финны хотят Восточную Карелию, но из-за наличия богатых месторождений никеля Кольский полуостров должен отойти к Германии. С большой острожностью следует готовить присоединение Финляндии в качестве федерального государства. На территорию вокруг Ленинграда претендуют финны; фюрер хочет сравнять Ленинград с землей и только потом отдать его финнам".
Вот так без особых изысков со стороны "партайгеноссе" Бормана, все поделили и решили. А Кейтель "не знал о контактах на уровне "правительственных команд".
24 Целью операций финских войск было достижение восточной "стратегической границы" именно в той конфигурации, которая виделась "Карельскому Академическому обществу" еще в 1921 году. Она была вполне ясно обозначена ранее президентом Финляндии Р. Рютти.
25 В своих мемуарах Маннергейм сетует, что оккупационная администрация встретилась с невероятными трудностями, так как вся промышленность и половина жилого фонда были разрушены, а сельскохозяйственное производство обеспечивало норму в 125 грамм хлеба на душу. Маннергейм объясняет это дикостью советской власти и тактикой "выжженной земли", примененной советскими войсками при отступлении, а не финской агрессией и прямым уничтожением материальных средств в ходе войны. Кстати говоря, в последствии ущерб СССР был оценен в 600 миллионов долларов репараций с Финляндии. Правда, по доброте душевной (после нытья и слез маленькой Финляндии о "технической невозможности выплатить такую сумму без потери суверенитета") Россия из гуманных соображений согласилась на 300 миллионов, растянутых по срокам выплаты на 6 вместо определенных ранее 5 лет. Интересно то, что при планомерной эвакуации из Петрозаводска в 1944 году финны пытались вывести даже кирпичи с развалин сожженного города. В то же время Маннергейм гордится открытием за три года оккупации 14 здравпунктов, полутора десятков русскоязычных школ, сельскохозяйственных кружков, восхищается работой группы патронажных сестер по раздаче "витаминных таблеток". Восхищается лечением золотухи в населении, заботами о зубах аборигенов, "испорченных советами за 22 год", и прочими мероприятиями финской военной администрации. В том числе по возрождению промышленности в интересах 90 тысячного местного населения Южной Карелии. Но кирпичи с развалин, используя труд 20 тысяч заключенных шести лагпунктов в Петрозаводске, все же увозили финны. Русские ни одного камня из Хельсинки не вывезли ни в 1918, ни в 1944 году. А что касается репараций, то судя по обилию слез, с Финляндии можно было бы взять и побольше, чем не выплаченные, к стати говоря, 300 миллионов долларов репараций. Эти слезы и мизерные репарации, по существу и создали финское послевоенное чудо, вместе с "особыми отношениями" вплоть до настоящего времени.
