Фадеев вспоминает: "На отражение налета были подняты все наши истребители из Карповки. По звуку =- я мог определить, что они находятся прямо надцентром аэродрома. Затем они стали мигать бортовыми огнями, подавая условный сигнап: "Мы здесь, осветите цели". Но прожекторные установки не действовали. Очевидно, они были уничтожены в первые минуты налета специально выделенной группой бомбардировщиков. Фамилии некоторых летчиков, принимавших участие в отражении налета, я помню и по сей день: В.Б. Алексин, Н.Н.Арсеньев, В.Батрак, И.Гор- я бунов, В.М.Папанин, В. Шелепов. Когда у первых взлетевших Яков подошло к концу горючее, они заправились на своем аэродроме и вновь вернулись в Полтаву. Командование 310-й дивизии прислало нам на помощь б истребителей из Харькова и 6 из Кременчуга, но, находясь рядом с противником и не видя его, они напрасно утюжили воздух".
Миргород в ту роковую ночь спасла облачность, настолько плотно укрывшая местность, что 55 эскадра потеряла ориентировку. Попытки отыскать свою цель продолжались, пока не выяснилось, что в результате недоразумения на Полтаву ушли слишком много "осветителей". Антрупу доложили, что, мол, "ошибка вышла", но "свечки держать уже все равно некому" (т.е. машин с САБами осталось недостаточно для работы по Миргороду). Тогда молодой подполковник принимает решение повернуть на Полтаву всю 55 эскадру с ее 91-м Хе-111! И хотя там в этот момент творилось настоящее светопредставление, из-за плохих метеоусловий летчики Антрупа его не видели. Чтобы найти Полтаву, они полетели строго на восток, по отблескам обнаружили речку Ворскла и, следуя вдоль нее, добрались до цели. Все эти маневры заняли около часа, и над горящим аэродромом Антруп появился, когда последние машины 53 эскадры уже разворачивались на запад. "Следопыты" тоже собрались домой, когда командиру второй эскадрильи майору Граубнеру поступила просьба подлетающих экипажей 55 эскадры еще раз осветить цели. Бомбы, в основном мелкие осколочные, снова посыпались на многострадальные "Крепости". На отходе экипажи "Хейнкелей" обстреливали из бортового оружия очаги пожаров с малой высоты. Всего в ту ночь над полтавским аэродромом разгрузились, с учетом "следопытов", около 180 Хе-111, которые сбросили до 100 т бомб.
Интересно, что при этом немцы не только не потеряли ни одного самолета, но даже не имели раненых в экипажах! Зато утром, когда они вернулись на свои базы, советская авиация нанесла по некоторым из них бомбоштурмовые удары. Как видим, в ночь с 21 на 22 июня вся мощь удара немцев пришлась по Полтаве. Те же части американских ВВС, что приземлились на других аэродромах 169-й АБОН, потерь не понесли. Марвин Боумен продолжает свой мемуарный репортаж из Миргорода: "100-я BG крепко спала всю ночь, но утро принесло неприятные новости. Мы узнали, что наши товарищи в Полтаве были совершенно разбиты. Погибло много советских, которые пытались спасти из горящих самолетов крупнокалиберные пулеметы. (Позже русские недоумевали, почему американцы не помогали им. Ответ прост - мы имели пулеметы в избытке.) Весь следующий день немецкие разведчики кружили над Миргородом на большой высоте.
Без сомнения, ночью следовало ожидать "гостей" и нам. Поэтому было решено, чтобы с наступлением сумерек 100-я перелетела в Кировоград. Группа выполнила приказ, но наша "Крепость", разворачиваясь на металлическом настиле ВПП, повредила колесо, и пневматик спустился прямо на глазах. Пришлось остаться в Миргороде на ночь. Мы разгрузили самолет и мысленно поцеловали его на прощание. По дороге к казарме мы увидели много женщин, занятых тяжелой работой - рытьем окопов. Предусмотрительность оказалась оправданной: в полночь по радио передали сообщение о том, что немцы пересекли линию фронта. Вскоре они были над нами, а мы - в траншеях. С этой удобной и относительно безопасной позиции на склоне холма мы наблюдали грандиозное зрелище бомбовой атаки аэродрома. Увиденное внушало суеверный страх. Немецкие самолеты шли на высоте около 10000 футов (3500 м) волнами по четыре-пять машин. Сбросив часть бомб, они развернулись для второй атаки, после которой, по мнению фрицев, можно было констатировать полный разгром аэродрома. Однако немецкие фотокамеры запечатлели лишь множество воронок от бомб и одинединственный неспособный взлететь В-17.
