Влияние Канта можно проследить в дуализме Клаузевица. Клаузевиц верил в совершенный (военный) мир идеалов, признавая "временный мир", в котором эти идеалы могли быть достижимы не полностью. Он указывал на различие между военным идеалом и тем, что он назвал "изменениями под влиянием действительности".
Клаузевиц, например, писал, что, "витая в области отвлеченных понятий, рассудок никогда не находит пределов и доходит до последних крайностей. Совершенно иная картина представляется в том случае, когда мы от абстракции перейдем к действительности". В то же время он понимал, что "если абстрагироваться, то цель войны, т.е. полное разоружение врага, далеко не всегда достигается и не является необходимым условием для мира". Склонность Клаузевица к крайностям видна и в его рассуждениях о бое как о средстве, с помощью которого можно достигнуть цели войны. Он начинает с удивительного утверждения, что единственным средством окончить войну является борьба: "Средство только одно - бой".
Пространной аргументацией он доказывает, что при любой форме военной деятельности "бой является начальным пунктом, от которого исходят все явления войны". Тщательно доказав то, во что большинство готово поверить без доказательств, Клаузевиц заявляет, что "цель боя не всегда заключается в уничтожении участвующих в нем вооруженных сил и может быть достигнута без действительного столкновения посредством одной постановки вопроса о бое и складывающихся вследствие этого отношений". Кроме того, Клаузевиц считал, что "затрата собственных вооруженных сил - тем значительнее, чем больше ориентированы наши намерения на уничтожение неприятельских сил. Опасность этого средства заключается в том, что высокая действенность, которой мы добиваемся, обратится в случае неудачи против нас со всеми ее величайшими невыгодами".
Здесь Клаузевиц сам пророчески предсказал, что должно было случиться с теми, кто придерживался его принципов в Первой и Второй Мировых войнах. Ибо для потомства сохранилась идеальная, а не практическая сторона его учения о бое. Он помог внести путаницу, заявляя, что все другие средства применяются только для того, чтобы избежать риска боя. Он внушил своим ученикам неверное представление о действительности, делая упор на абстрактном идеале. Мало кто мог проследить за его сложными логическими построениями и не дать сбить себя с толку жонглированием философскими терминами. Но каждому запомнились такие звучные фразы Клаузевица, как:
"Война обладает только одним средством - боем";
"Кровавое разрешение кризиса, стремление к уничтожению неприятельских вооруженных сил - первородный сын войны";
"Лишь крупные бои общего характера дают крупные результаты"; "Мы и слышать не хотим о тех полководцах, которые будто бы побеждали без пролития человеческой крови".
Многократным повторением таких фраз Клаузевиц затуманил суть своей и без того не ясной философии войны, превратив ее в простой припев прусского гимна, который воспламеняет кровь и отравляет мозг милитаризмом.
Таким образом, философия Клаузевица стала доктриной, годной для подготовки капралов, но не генералов. Его учение, согласно которому бой есть единственная настоящая форма военной деятельности, лишает стратегию ее сущности и снижает военное искусство до техники массовой резни. Более того, философия Клаузевица побуждает генералов стремиться к бою при первой возможности, вместо того чтобы попытаться сначала создать благоприятные условия для него.
Клаузевиц способствовал последующему упадку военного искусства и такими часто цитируемыми словами: "Некоторые филантропы могли бы, пожалуй, вообразить, что обезоружить и сокрушить противника можно искусственным образом, без особого кровопролития и что к этому именно и должно было бы стремиться военное искусство. Как ни соблазнительна такая мысль, тем не менее она содержит заблуждение, и его следует рассеять".
Очевидно, когда Клаузевиц говорил это, он не задумался над тем, что все мастера военного искусства, включая самого Наполеона, считали истинной целью военного искусства как раз то, что Клаузевиц открыто осуждал.
