— Это с вами разговаривал по телефону? Кажется, Бетти, — неуверенно предположил он.
Девушка кивнула:
— Да. А это мой коллега — Рик.
— Вы не похожи на газетчика, — хмыкнул Микульский, оглядев меня.
— А вы на профессора, — улыбнулся я.
Действительно, в облике хозяина дома было больше от портового грузчика, чем от представителя интеллигенции. Широченные плечи, короткая шея, взбугрившиеся мышцы рук, большая косматая голова… И только глаза — серые, умные и чуточку насмешливые — выдавали недюжинный ум их обладателя.
— В детстве я рос хилым мальчишкой. Меня часто поколачивали сверстники. Издевались, отбирали завтраки и карманные деньги. Каждый считал своим долгом отвесить мне подзатыльник или дать пинка. В один прекрасный день мне это надоело. Я купил гантели и стал заниматься борьбой. Через год меня перестали трогать даже пальцем. В университете я был самым сильным на курсе, слыл первостатейным сердцеедом, играл в футбол и дрался с копами. Меня даже пару раз арестовывали, — похвастался Микульский.
— Занятная у вас биография, — улыбнулась Бетти.
— О! Я еще не рассказал вам о своих научных экспедициях! Поколесил по всему миру, и представьте себе — исключительно за счет спонсоров или на научные гранты. Денег налогоплательщиков я не тратил, — с гордостью объявил он. — Да, я забыл о своем долге гостеприимства. Прошу вас, присаживайтесь, а моя домохозяйка приготовит нам горячий чай.
Негритянка фыркнула, но послушно удалилась на кухню.
Мы сели на большой кожаный диван. Профессор опустился в деревянное кресло-качалку.
— Вы ведь приехали сюда не для интервью, — заговорил он.
— Нам рекомендовали вас как большого специалиста по разного рода древним колдовским письменам, — сказала Бетти.
Профессор поморщился:
— Да, у меня есть несколько исследований по этому вопросу. Но, боюсь, я недостаточно углубился в этот вопрос. Скажем, в Европе есть доктор Штраус. Так вот он…
— И тем не менее вы лучший на всем континенте, — вежливо прервала Бетти.
Микульский польщенно улыбнулся:
— Хорошо, не будем спорить.
Я хотел перейти к делу, но не успел — негритянка вкатила в кабинет маленький столик на колесиках с тремя чашками и чайником. Разлив чай, она вопросительно уставилась на Микульского.
— Масса, можно мне уйти сегодня пораньше? У подруги день рождения.
— Конечно. До завтра вы совершенно свободны.
— Спасибо, масса. Посуду оставьте в раковине — я приду и все вымою.
Женщина быстро выскочила из комнаты, словно боялась, что профессор передумает.
— Ну-с, готов выслушать, по какому вопросу вы ко мне пожаловали, — сказал Микульский, отставляя чашку.
Бетти подала ему лист бумаги, на который были перенесены надписи со стен квартиры Ларсена.
— Минуточку. — Профессор надел очки и углубился в изучение.
— Так-так, — добавил он чуть приглушенно. — И почему вы обратились с этим ко мне?
— А к кому мы должны были обратиться? — в свою очередь удивился я.
— К психиатру, конечно, — твердо объявил Микульский.
— То есть эти символы на самом деле ничего не значат и это просто бессмыслица? — подалась вперед Бетти.
Профессор пожевал губами и, вздохнув, пояснил. Должно быть, мы казались ему нерадивыми студентами, прогулявшими почти все лекции.
— Смысл в этих записях, конечно, есть. Другое дело — в чем он заключается! Это — так называемое защитное заклинание, словесный оберег.
— И что в этом странного? — не понял я. — Многие носят обереги и защищают свои жилища подобными способами. Другое дело, что против настоящего спеца они не помогут, но хотя бы остановят дилетанта.
Профессор запустил руку в густую шевелюру и принялся яростно чесать макушку. Выглядело это странновато, но у каждого свои причуды.
— Странность в том, — наконец изрек он тоном человека, не терпящего возражений, — что это заклинание направлено против ифритов.
— Кого-кого? — вскинулся я.
Микульский поднял глаза к потолку, словно рассчитывал найти там рецепт, который поможет ему избавиться от двух полных профанов.
— Ифритов, — повторил он, когда сумел найти душевное равновесие. — Я так понимаю, с арабийской мифологией вы незнакомы.
— Вы правильно понимаете, профессор, — ответил я за всех.
