Согласно воспоминаниям современников поэта, тело непонятным образом «перемещается» в «комнатенке-лодочке». Николай Денисовский, чьи воспоминания[272] мы приводили выше, утверждал, что Маяковский лежал головой к окну, ногами — к двери, а поэт Николай Асеев и соседка Маяковского по дому Регина Гуревич свидетельствовали о том, что тело лежало головой близко, почти вплотную, к двери. В материалах следствия, которые мы приводили[273], указано, что покойник лежал на спине, головой к двери.
Журналист В. Скорятин сделал предположение[274], что тело умышленно передвинули чекисты (Я. Агранов и другие), набежавшие в комнату Маяковского после его гибели и курировавшие следствие.
Представим ситуацию: после того, как Полонская вышла от Маяковского, в дверь постучал убийца. Маяковский открывает дверь, оказывается лицом к лицу с убийцей и возмущенно кричит. Последний стреляет в грудь поэта, выстрел опрокидывает Маяковского навзничь, и он падает на спину, ногами к двери. Валентин Скорятин считает: чтобы замести следы, чекисты, «виновные в убийстве поэта», изменили положение убитого, переложив его головой к двери.
Однако все это домыслы. При выстреле в грудь, произведенном как самим самоубийцей, так и посторонним человеком, пострадавший мог упасть как вперед, так и назад.
Как же тогда объяснить перемещение тела?
Возможна аберрация памяти, ибо Денисовский и другие авторы воспоминаний писали их не по горячим следам.
Находясь в мемориальной комнате В. В. Маяковского, я обратил внимание, какая теснота при входе в нее! Достаточно узкая дверь, слева к ней примыкает камин, справа — диван. Если мысленно представить рослого крупного человека, лежащего головой у самых дверей, то вход и выход из комнаты затруднен. Очевидно, тело могли переместить из этих соображений, чтобы оно не мешало в дверях. Это могли самовольно сделать соседи по коммунальной квартире, первыми прибежавшие в комнату. Такой факт вспоминает Н. И. Левина[275]: она, тогда маленькая девочка, видела перекладывание тела, сделанное по совету соседки из 11-й квартиры, опытной Райковской Лидии Дмитриевны.
Известно, что при осмотре места происшествия следственная бригада для фотографирования перекладывала тело на диван, возможно с целью улучшения условий освещения (не было вспышки?). В таком положении тела на диване (я убедился в этом, осматривая саму комнату), свет из единственного окна должен был хорошо осветить лицо и простреленную грудь поэта. После фотографирования тело с дивана могли переложить произвольно, не на прежнее место, и часть мемуаристов увидели его уже в другом, не первоначальном, положении. Кроме того, пострадавшего могла переложить бригада «Скорой медицинской помощи» для улучшения условий осмотра и предполагаемого оказания помощи в случае обнаружения каких-либо признаков жизни. Допрашивая Полонскую, следователи и гэпэушники могли вернуть переложенное медиками или соседями тело в первоначальное положение.
Как бы то ни было, перемещение тела в комнате ничего не дает в плане доказательства убийства Маяковского.
Есть еще один факт, свидетельствующий, вроде бы, о возможном насильственном устранении поэта. В уже приведенном отрывке воспоминаний Е. Лавинской сказано, что мертвый Маяковский лежал с «широко раскрытым в отчаянном крике ртом»[276]. Художница особенно подчеркивала то обстоятельство, что больше эту фотографию она нигде не видела. Она подозревала Я. С. Агранова и других сотрудников ОГПУ в убийстве поэта и сокрытии улик, в том числе, в уничтожении этой фотографии. Размышляя о воспоминании художницы Лавинской, В. И. Скорятин[277] удивлен («самоубийца кричит перед выстрелом?») и делает вывод: лицо Маяковского выражает возмущение непрошеным вторжением к нему в комнату постороннего человека — убийцы!
Однако фотография, которую видела Лавинская, никуда не исчезла! Я установил ее местонахождение. Она хранится в ГММ под инвентарным номером 8719, поступила в музей в 1956 году от П. А. Чумака (рис. 4; см. с. 211). К настоящему времени установлено, что это самая ранняя фотография скончавшегося Маяковского, выполненная во время осмотра места происшествия кадровым фотографом ОГПУ В. Поповым. Есть еще одна фотография мертвого Маяковского, сделанная в его комнате по Лубянскому проезду. Там рот у поэта закрыт. На обеих фотографиях тело Маяковского лежит на диване. Указание Е. Лавинской на то, что Маяковский сфотографирован на полу — огрехи памяти, ведь художница видела фотографию всего несколько секунд.
