Вытащив копья из тел убитых собратьев, наги не раздумывая, поползли за отмщением. Их чешуя переливалась на свету зелёными и красными бликами. Встретившись у колодца, они вновь скрестили оружие с эльфом. В недолгой схватке, Лаадис полностью показал совершенное мастерство, танцующего с ветром. Клинки не давали нагам никаких шансов выиграть бой. Острые лезвия то и дело вновь и вновь, впивались в рыхлую плоть.
Сразив всех в неравной схватке, Лаадис воткнул клинки в землю и припав на колени, опустил голову вниз. По его щекам медленно текли слёзы, падая маленькими каплями с подбородка на грудь. Мысль о том, что Даркарий мёртв и в его смерти виновен он, заставило проклятие Ксона, вспыхнуть в нём необратимой силой. Серые пятна гнева, ранее выступавшие только на щеках, расползлись по всему лицу, золотистые волосы поседели, зрачки в момент расширились.
* * *
Высеченный в горе Арвир храм мудрости окружали со всех сторон исполинские сосны, ели, дубы и клёны. Они подобно стражам, охраняли извилистые тропинки и жителей леса. Разветвлённые корни, рыхля каменистую землю в направлении лунного колодца, не одно столетие перевивались между собой. В центре храма стояла золотая бездонная чаша. Её окружали облачённые в чёрные мантии, перерождённые тенью — загадочные эльфийки. Жгучие, красные волосы до пят, сплетённые в тугие косы, слегка сияли в мрачном, пустом зале. Они молча смотрели на лунный колодец, скрестив на груди руки.
Выйдя из храма, Аннар неспешно спустился вниз по гранитной лестнице во двор. Мертвецки бледное лицо не выдавало в нём никаких эмоций, зачёсанные назад волосы лежали ровно. Подойдя к фонтану, он слегка улыбнулся. Внизу, вперемешку с зелёной жижей, вразброс лежали кости и гниющая плоть. На противоположной стороне фонтана, подобно мрачной тени, стоял шаман в чёрном балахоне. Накинутый на голову капюшон скрывал редкие, седые волосы. Изуродованное язвами лицо напоминало изъеденное жуками дремучее дерево. Неистовый зелёный туман тихо сгущался над бренными останками. Аннар жестом подал сигнал и сгорбленный шаман, сверкнув красными глазами, принялся колдовать. После того, как колдун скрестил на груди руки, вокруг него показались серые души и груду костей сотряс истошный рык. Из фонтана вырвался коричневый поток драконов. Один, обтянутый плёнкой, приземлился возле Аннара. Существо мрачно взглянуло на владыку, сверкнув хищными зелеными глазами и недружелюбно оскалило зубы. От шеи до кончика хвоста хребет светился зелёным светом. Когти напоминали мечи, они легко крошили вековую брусчатку. Шаман сжал правую руку в кулак и дракон мгновенно остепенился, покорно склонив рогатую голову перед Аннаром. После того, как темный колдун разжал пальцы, ящер сделал несколько взмахов перепончатыми крыльями и взмыв в воздух, исчез в тенистых кронах деревьев.
Шаман глубоким голосом обратился к Аннару:
— Владыка теней, всё для тебя!
Исшитая серебряными нитями голубая рубаха, плащ, штаны, сапоги обволокла липкая жидкость, по цвету похожая на кровь. Седые волосы одновременно с лицом потемнели, голубые глаза замерцали красными угольками. Аннар опустил голову и обеспокоенным взглядом посмотрел на блекнувшие ладони. Кисть плавно перетекала с чёрного цвета в багровый оттенок. Осознав своё перерождение, он ответил шаману:
— Урдугар! В скорби ты пришёл в храм и долго утешал меня лестными словами. Теперь я чувствую неистовую силу в своих жилах, тень — моя воля! Ты исполнил обещание, теперь мой черёд. Иди и исполни предначертанное сказание, напои деревья тёмной водой и оживи их. Пускай возродится сумеречный лес.
Шаман подобно пыли исчез, через мгновенье появившись возле лунного колодца. Послушницы без колебаний расступились перед сгорбившимся существом, напоминавшим эльфа. Голубая вода взволнованно выплескивалась из чаши. Урдугар откусил указательный палец и сплюнул фалангу в колодец. Вода помутнела, чаша сжалась, из отверстия вырвался дурно пахнущий зелёный пар. Земля в лесу тотчас сотряслась, цепляясь друг за друга ветвями, деревья раскачивались, клонясь кронами к корням. Шаман в зловещей улыбке рассыпался пеплом у колодца. Жрицы покрылись чёрной глянцевой плёнкой, которая подчёркивала утонченные, женские линии.
