Тайны дворцовых переворотов - страница 161

Однако кто обрисовал Шумахеру в общих чертах канву ропшинских событий? Видимо, Н. И. Панин. И по единственной причине. Шумахер имел представление о всех деталях плана по свержению Петра III, в том числе и о намеченном цареубийстве. Поэтому он вправе был обратиться к обер-гофмейстеру за разъяснениями, и, похоже, Никита Иванович по большей части удовлетворил интерес партнера. От Панина датчанин услышал кое-что об интриге вокруг Лидерса, об отлучке в Ропшу Теплова, Крузе и Шванвича, о прискакавшем 4 июля к нему Ф. С. Барятинском, о наградах Шванвича и о посещении недовольным офицером гетмана (бесспорно, Разумовский не сообщал о том Шумахеру, раз дипломат не в курсе о трехнедельном аресте капитана). Воспитатель цесаревича скрыл от товарища только истинную цель организованного на Петра III покушения. Ради чего уверил того, что императрице о несчастье с супругом нарочно донесли с опозданием – днем 6 июля.

Остается выяснить имя второго свидетеля, наиболее загадочного. Повторим то, что нам известно о нем. Он видел Маслова в комнате у Петра III, отправку камер-лакея в столицу, для него не секрет роль в трагедии Теплова, Крузе и Шванвича. Причем фамилию приехавшего с Тепловым офицера – Шванвич – он без труда вспомнил и назвал Шумахеру. Судя по эпизоду с карточной игрой А. Г. Орлова с узником, "шпион" Шумахера хорошо знаком с Алексеем Григорьевичем. Тем не менее о поступках начальника караула в кульминационный момент он почему-то предпочел умолчать.

Что ж, попытаемся определить таинственную личность. Безусловно, это не Барятинский и не Пасек: оба во время увоза Маслова дежурили в комнате Петра III с опущенными гардинами и наблюдать за тем, что творилось на улице, не могли. Следовательно, информировал Шумахера кто-то из нижних чинов. В то же время ясно, что вряд ли кто-либо из простых солдат и унтер-офицеров захотел бы излить душу неизвестному и чрезмерно любопытному секретарю датского посольства. Версию об агенте Шумахера в рядах охранявших Петра тоже придется отклонить – агент не утаил бы поведение Алексея Орлова. По всему выходит, что искомая личность должна соответствовать трем важнейшим характеристикам: конфидент дипломата 3 июля был в Ропше; во время работы датчанина в России (1757-1764) часто посещал Двор; дружил с А. Г. Орловым.

Хотя мой вывод и покажется кому-то пристрастным, но по здравому размышлению нельзя не признать: перечисленным критериям отвечает только один человек – Г. А. Потемкин.

3 июля он находился в Ропше (упомянут в письме А. Г. Орлова от 2 июля). Потемкин единственный из сотни ропшинцев-нижних чинов пожалован в придворный ранг камер-юнкера (30 ноября 1762 года), благодаря чему мог общаться и завести приятелей среди дипкорпуса. Достоверен и факт дружеских отношений будущего князя Таврического с братьями Орловыми (от Алексея Потемкин вполне мог услышать и запомнить фамилию Шванвич и умолчать о поведении командира 3 июля, оберегая честь друга).

Итак, главными информаторами А. Шумахера, скорее всего, являлись Никита Иванович Панин, Иоганн Лидерс и Григорий Александрович Потемкин – три совершенно независимых друг от друга источника информации. Когда Шумахер сопоставил их исповеди, то обнаружил совпадения ключевых фактов в показаниях всех трех: трое указали на 3 июля; двое – Панин и Потемкин – на участие Теплова, Крузе и Шванвича в цареубийстве; двое – Лидерс и Потемкин – упомянули Маслова [2]; двое – Панин и Лидерс – поведали об аудиенции лекаря у императрицы 1 июля. Подобный результат расследования и позволил датчанину заявить о точности собранных им данных.

Ордер А. Г. Орлова

"Ея Императорскаго Величества от дежурнаго генерал-адъютанта в лейб гвардии в Преображенской полк.

Ея Императорское Величество высочайше указать соизволила онаго полку капитана и камер-юнкера Михаилу Баскакова уволить для излечения ево болезни, а при нем и парутчика Сергея Баскакова и лекаря Паркенсона до высочайшаго Ея Императорскаго Величества присудствия в Москву, о чем чрез сие и сообщается. Граф Алексей Орлов.