Ей приходилось заботиться о своих брате и сестре. А я запретила ей говорить им, кто я на самом деле, взяла с нее обещание молчать, и ей пришлось горячо поклясться, что она никому об этом не расскажет.
Я понимала, что Берта хочет и в то же время не хочет быть моей сестрой. Поэтому я подвергла ее серьезному испытанию. Я хотела удостовериться, что она действительно достойна меня.
Даже если она могла страшно рассердиться на меня за то, что я иногда непочтительно отзывалась о ее родителях, особенно о ее – или, скорее, о нашем – папе, она никогда не допускала, чтобы эти ссоры каким-то образом сказывались на наших отношениях. Она выслушивала меня и парировала удары.
Но как бы бурно мы ни ссорились, мы никогда не теряли доверия друг к другу. Несмотря на все глупости и колкости, которые я изрекала, она продолжала доверять мне и всегда давала понять, что в глубине души мы по-прежнему остаемся друзьями.
И все же ей, наверное, не раз приходилось испытывать адские мучения. Ведь Берта любит своего отца. В то же время я действительно ненавидела его.
Сначала я твердо была уверена в том, что он действительно и мой отец тоже. Вот почему я так загорелась идеей получить место горничной в их доме. Но со временем я стала все больше сомневаться. Особенно когда, заручившись обещанием Берты молчать, я рассказала ей обо всем. Меня тотчас стали терзать самые что ни на есть страшные сомнения. Одно время я совершенно потеряла веру в то, что он является моим отцом. Это было ужасно. Хотя, разумеется, я тщательно скрывала свои сомнения от Берты. Перед ней я всегда была твердо уверена.
Да, это было по-настоящему трудное для меня время. Иногда я чувствовала себя преступницей.
Самой последней обманщицей. В какой-то степени я и была ею. Но работа горничной в их доме была для меня единственной возможностью жить подле предполагаемого отца. И мне так нужно было с кем-то поговорить. Мне просто необходимо добиться ясности в этом вопросе. Я должна узнать всю правду. А Берта так умна… Я нуждалась в ней и всякий раз, причинив ей боль, тоже сильно переживала.
С самого раннего детства я охотилась за своим отцом. Сначала, обретя приемного отца, я на какое-то время немного успокоилась. Но потом, когда тот женился, я возобновила поиски. Продолжила свою охоту. До тех пор, пока в один прекрасный день не увидела фотографию отца Берты и сразу же не узнала его. Я поняла, что встречала этого мужчину и раньше, когда была совсем маленькой, и тут же предположила, что он – мой настоящий отец.
С этим убеждением я и пришла в дом Берты. Я была полна самых невероятных ожиданий, буквально видела перед собой, как мы с папой бросимся в объятия друг другу. Между прочим, подобные фантазии и по сей день приходят мне в голову, в минуты, свободные от сомнений.
Но действительность не имела ничего общего с моими мечтаниями. Отец меня едва замечал. Он расхаживал по дому в домашних тапочках, добрый и внимательный, поглощенный мыслями о своей научной работе об Эммануиле Сведенборге. В его глазах я была самой обычной прислугой. Неудивительно, что во мне тогда зародились сомнения.
Но в то же время я знала, что никогда не смогу отделаться от своей убежденности. Ко всему прочему мне казалось, что бабушка Берты, которая в таком случае могла бы стать и моей бабушкой, втайне считала так же.
Поэтому мне было необходимо бросить вызов судьбе и узнать наконец всю правду.
Мама же до сих пор утверждает, что не знает, кто на самом деле мой отец.
Она говорит, что это с таким же успехом мог бы быть и Аксель Торсон, управляющий Замка Роз, и вполне возможно, что она и сама так думает.
Я ничего не имею против Акселя Торсона, я охотно считала бы его своим отцом. Но я чувствую, что это не он. Между нами нет ничего общего. Для меня он просто умный и дружелюбно настроенный чужой человек. Мне он нравится, но он не мог быть моим отцом! Это просто-напросто невозможно себе представить.
В то же время отец Берты… Почему я так уверена в том, что это он? Не знаю… Я просто всегда это чувствовала.
Всякий раз, когда я видела его в их доме, когда работала там служанкой, у меня по спине словно пробегал электрический разряд. Я просто не могла понять, как он не ощущал того же, что и я.
