Да все в этой картине тянется к ее фигуре. В ней заключается, пожалуй, главная загадка этого полотна. Ее платье совсем не похоже на рубище.
Это можно объяснить традициями академизма: красота должна была существовать везде, ведь художник изображал не реальную, а идеальную картину мира.
Впрочем, даже в цветах ее костюма есть определенный символизм.
Белый, по христианской традиции, считается символом чистоты, а красный — символом мученичества. И получается странное изображение. Вместо смерти авантюристки, никогда не отличавшейся особыми добродетелями, Флавицкий изображает смерть святой. Но и здесь есть детали, на которые следует обратить внимание.
Вполне естественно, что художник, когда жил в Риме и работал над «Христианскими мучениками на арене Колизея», не мог обойти вниманием творения Джованни Лоренцо Бернини, и в особенности две потрясающие скульптурные работы итальянского мастера — «Экстаз святой Терезы» и «Экстаз блаженной Людовики Альбертони».
Самое интересное в этих произведениях то, что религиозный и телесный экстаз в них представлены как единое целое. Перед нами не монахини-затворницы средних лет, а красивые молодые девушки, которых переполняют эмоции. Такова и княжна Тараканова на картине Флавицкого. Запрокинутая голова, закатившиеся глаза, приоткрытый рот, полные губы, пальцы, царапающие стену. Похоже на муку, только далеко не предсмертную, со вполне сексуальным подтекстом. Зигмунд Фрейд бы ликовал!
Но перед нами не пошленькое произведение с эротическим уклоном, служащее для украшения гостиной, как, например, картина Фрагонара «Девочка с собачкой». В «Княжне Таракановой» мы видим единство души и тела, трепет на пороге новой жизни. Это перерождение, экстаз, полет души, вырвавшейся из темницы.
Посмотрим на композицию полотна. Это темница, но нет ощущения замкнутого пространства. Этого удается добиться благодаря великолепной прорисовке зеркально гладкой поверхности воды, которая заполняет камеру. К слову, это совершенно нереально. Но реальность тут и не нужна, ведь перед нами аллегория.
Если бы Флавицкий хотел изобразить страдание, то вода бушевала бы в камере, тем самым передавая все страхи и тревоги героини. Но здесь другое.
Мы смотрим на тень на стене, которую отбрасывает тело княжны. Обратите внимание, как силуэт устремляется вверх. Перед нами как будто начало полета.
С противоположной стороны мы видим разбитое окно, в которое вместе со светом устремляются бушующие потоки воды. Вода и свет становятся единым целым. Вода заливает камеру, свет окутывает княжну, овладевает ей, как на картине Рембрандта «Даная». Да, это не смерть, это перерождение — не главный страх Флавицкого, а последняя его надежда.
Он пишет это полотно после всех своих неудач. На пороге смерти, не принятый публикой. Прописывает детали, захлебываясь кровавым кашлем, и создает портрет не авантюристки, умершей в тюрьме, а собственной души. Фиксирует свои последние надежды, желание сбежать из тюрьмы общественного мнения и собственного устоявшегося стиля. Это полотно не о смерти, как считают многие, оно о надежде, последней надежде смертельно больного мастера.
Картина была написана всего за год. Публика встретила ее с восхищением. Тот же Стасов, который за год до этого в пух и прах разнес итальянское произведение Флавицкого, назвал «Княжну Тараканову» «чудесной картиной, славой нашей школы, блистательнейшим творением русской живописи».
И не было уже никаких сравнений с Брюлловым, ученик вышел из тени учителя. Казалось бы, дальше все должно быть хорошо. После успеха «Княжны» картинами мастера заинтересовались, а само полотно захотел купить Павел Третьяков для своей коллекции. Но там, где существует высокое, есть и низкое. Все, как всегда, упиралось в деньги.
Третьяков предложил художнику за его произведение три тысячи рублей (очень большая сумма по тем временам), но Флавицкий хотел не меньше пяти. Ему нужны были средства на путешествие в Италию, да и слава вновь вскружила голову, пришел долгожданный успех. Однако Третьяков умел торговаться и продолжал стоять на своем.
Прошло два года, денег у художника не было, а болезнь не отступала. Флавицкий умер в Петербурге, так и не отправившись в Италию. Потом его братья повысили цену. За картину запросили не меньше двенадцати с половиной тысяч рублей. Но Третьяков снова не соглашался. В итоге он все же купил картину. Братья художника оказались на грани нищеты и продали «Княжну Тараканову» за две с половиной тысячи.
