— Откуда? — я совсем растерялся.
— Неважно, — сказал Четкеров (забавная фамилия, ее хотелось даже произносить вслух, словно пробуя на вкус).
Визитер небрежно взмахнул рукой, будто это и в самом деле была какая-то чепуха.
— Мы хотели бы поговорить с тобой по поводу крыши.
— Какой крыши? — сипло спросил я, понимая, что в горле пересохло.
— Все ты знаешь. Семен Константинович, как там?
Старик развернул газету на заложенной странице и монотонно загнусавил:
— Так-так-так… Вот. «…произошло частичное обрушение крыши, вследствие чего пострадал гражданин Н., 1978 года рождения. Прибывшие медики констатировали перелом ключицы».
— Гражданин этот, как я понимаю, Никифоров Николай Дмитриевич, — оборвал старика на полуслове Павел Сергеевич. — Твой отчим.
— Ну да… — только и смог выдавить я из себя.
— Отсюда вопрос. Почему крыша дома вдруг решила обрушиться на голову твоего несчастного отчима, когда он заходил в подъезд? Не ваш, кстати. Иными словами, зачем ты его хотел убить?
Вот тут я не нашелся что сказать. Просто стоял, хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и мотал головой.
— Семен Константинович, — снова обратился к спутнику брюнет.
Старик пристально посмотрел на меня и щелкнул пальцами. И вот тут произошло странное. Возле его пальцев появилось множество крошечных синих крупинок, что осыпались сначала на газету, а потом устремились ко мне. Константиныч довольно сложил руки на груди, а брюнет удовлетворенно кивнул.
— Это что такое? — спросил я.
— Называй как хочешь. Биолокация, радиэстезия… Да какая, собственно, разница, как назвать? Семен Константинович читает газеты, ищет нечто странное. В этом он спец. Тебя вот нашел. Ну так что, рассказывать будем, как все было?
К горлу подкатил ком, а на глазах выступили слезы. Ну разве я виноват, в самом деле, что начала происходить это чертовщина?
Я посмотрел еще раз на молодого незнакомца — этого, как его, Четкерова, — всхлипнул и начал рассказывать:
— Не хотел я его убивать. Думал, ногу сломает. Дома будет, перестанет ходить пить к другу своему.
— Ясно, — выдохнул Павел Сергеевич. — Семен Константинович, заполните рапорт, сославшись на первый выплеск силы, трудности овладевания. Ну, вы знаете. Парнишка вполне адекватный.
— А что теперь будет?
— Да много чего, — улыбнулся черноволосый. — И давно с тобой это?
— Может, с месяц. Но я не замечал сразу, а потом, когда…
— Понятно. Начал понимать, что это не случайно.
— Ага.
— Августовский, значит, — как-то одобрительно пробурчал старик, будто бы даже самому себе.
— Хорошо, собирайся, — кивнул Четкеров. — Из вещей брать белье, штаны, пару футболок, кофту обязательно. Остальное выдадут.
— А куда меня теперь, в тюрьму?
— И на Колыму, — улыбнулся черноволосый. — Давай быстрее. Семен Константинович, обратно вернемся — вы заявку на сопровождение подайте.
— Так все в оцеплении. Мощи же привезли, — ответил старик.
— Вот ведь, — нахмурился черноволосый. — Значит, придется самому. Хотя, так даже лучше. Максим, чего стоишь, собирайся.
Сам он задумался лишь на мгновение, посмотрев сначала на свои начищенные ботинки, а следом на наш затертый линолеум. Обувь снимать брюнет не стал. Прошел прямо так, одетый, в дальнюю, самую большую комнату, где спал отчим. Я замешкался на несколько секунд, недоуменно глядя на старика, а после рванул следом. Картина передо мной предстала довольно странная.
Добудиться до дяди Коли, когда он был «выпимши», — дело дохлое. Я знаю, не раз пробовал. Поэтому поза отчима на диване меня довольно сильно смутила. Дядя Коля сидел на смятом шерстяном пледе в клетку, будучи в весьма собранном состоянии, точно его вызвали на работу и он попытался мгновенно протрезветь с помощью марганцовки. Я, к сожалению, знал, как это бывает.
Отчим вполне осознанно смотрел на незнакомца. Если быть точнее, впился в него взглядом, ловя каждое слово. Будто перед ним был как минимум божественный посланник, несущий истину. Хотя брюнет говорил обычным, скучающим голосом:
— Пить станешь меньше. Выпивать можешь, но только по выходным. И не до полной отключки. С корешами своими общаться перестанешь. Сын твой… — Павел Сергеевич скривился, мельком глянув на меня, и сам себя исправил: — …пасынок прошел конкурсный отбор в футбольную академию «Краснодара». Теперь будет жить и тренироваться там, все понятно?
