Дима не носил часы, а Андрюша достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8: 26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас как раз к месту.
— На каком операторе? — иронично спросила девушка.
— МТС. - сёрьезно ответил Андрюша.
Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме:
— На, возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята!
Дима с Андрюшей двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут, плотной стеною, разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, но можно остаться незамеченными.
Ветки хлестали по лицу, ветки, словно острые крючки, цеплялись за одежду, ветки хитро переплетались, заграждая путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали, в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться, тоже означало — погибнуть.
Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали чаще появляться одинокие, угрюмые деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и товарищи вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не переставала и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент тысячи копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза.
Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных клёнов и выпуклых лип, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только появилась какая-то подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.
Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба.
Наконец, за нервно подёргивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалась огромная поляна. Когда открылся последний ряд листьев, товарищи увидели грандиозное сражение.
И грянул бой, Полтавский бой!
………………………………….
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть, и ад со всех сторон.
Пушкинские строки навязчиво закрутились в Димином мозгу.
В это самое мгновение между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский цифровой телевизор, так что стали отчётливо видны даже самые дальние уголки этого бескрайнего поля.
Сколько хватало глаз, до самого горизонта, простиралась равнина, плотно усеянная людьми. Их насчитывались тысячи. Люди находились в непрерывном движении. Слева — синие мундиры, справа — зелёные и серые. Конные и пешие, с ружьями и саблями, все старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.
Дым, запылённым покрывалом, заволакивал поле боя, периодически скрывая убивающих и ещё живых. В грязно-серых клубах, зловеще, поблескивали стальные клинки, часто окровавленные. До тошноты, пахло кровью. Дым, медленно, поднимался в небо. А там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.
"Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище!" — подумал Дима. — "Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди так жестоко убивали друг друга?" И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.
Ребята прижались к земле и стали следить за сражением. Хоть это и кощунственно звучит, но лучшего места для наблюдения не найти.
Поле Полтавской битвы виднелось, как сцена с театральной ложи, только вместо бархатных, мягких кресел твёрдая, обветренная земля. А бутафорские декорации заменяют настоящие пушки и ружья. И настоящие пули и ядра пронизывают пространство, а люди умирают настоящей смертью.
Тоннель оказался виден даже невооружённым глазом и представлял смерч, пригвождённый к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно исполинской змее. У земли светлый, почти белый, а кончик хвоста практически чёрный.
Тоннель находится в самой гуще сражения, но ни в самом тоннеле, ни на расстоянии примерно метра от него людей нет. Воины явно не видят "смерч", но интуитивно избегают его.
