Проехав Тиват, наша машина нырнула в Врмацкий тоннель. Мне и здесь не повезло: я рассчитывал, что мы поедем мимо старого австрийского форта по серпантину, откуда открывается чудный вид на Котор и Доброту, но Марина для быстроты решила ехать по кратчайшей дороге.
Подъехав к Западным воротам старого города, иначе называемым Морскими, потому что они выходят на залив, мы оставили машину на парковке и вошли в старый город пешком. В кафе напротив часовой башни нас уже ждал Вуланович. Вместе с ним за столиком сидели еще три человека: пожилой худощавый мужчина – лысина и старомодные роговые очки придавали ему классический профессорский вид – и двое молодых парней лет двадцати пяти – двадцати восьми. Несмотря на то что один был брюнет, а другой – блондин, они чем-то неуловимо были похожи. Впрочем, их сходство могли вызывать одинаковые черные куртки из плащовки и такого же цвета брюки. Вуланович представил нас. Лысый действительно оказался профессором Ландсбергом, а молодые люди были его студентами, которых он взял с собой в командировку вроде как на студенческую практику. Брюнета звали Сандро, он был итальянцем, а блондин приходился нам земляком по бывшему СССР: студент Григорианы Юрий из украинского Ужгорода. Юрий говорил по-русски и выполнял функции переводчика между нами и профессором Ландсбергом, говорившим только по-немецки и по-итальянски – ну и латынь с древнегреческим знал, разумеется.
Профессор преподавал в Григориане два курса: «Истории Вселенских Соборов и Церкви от Никейского до Второго Ватиканского собора» и «Древней и средневековой истории Церкви». В Черногорию он приехал для поиска древних документов из старых католических монастырей, в чем ему оказывал помощь профессор Вуланович. Простодушный Вуланович рассказал Ландсбергу о цели нашего визита – разумеется, то, что знал, но и этого оказалось достаточно, чтобы возбудить любопытство Ландсберга. Тот попросил Липатова разрешить ему присутствовать во время наших музейных изысканий и оказать посильную помощь в датировке предметов. Липатов был крайне недоволен, хотя и пытался это скрыть, но мельком брошенный им в сторону Вулановича взгляд – продлись он подольше – мог бы испепелить целый флот не хуже легендарных зеркал Архимеда. Липатов был вынужден дать согласие, и наша компания покинула кафе. Марина поехала по делам, уговорившись с Липатовым о том, что он созвонится с ней, когда закончит дело в Морском музее.
В пределах старых крепостных стен город Котор невелик: не больше, чем территория внутри Московского Кремля. Поэтому мы уже минут через десять входили в палаты, построенные графом Марко Гргурином. Раньше этот большой дом принадлежал знатному которскому семейству Гргурин, а теперь здесь размещался Морской музей города Котор, в котором хранились уцелевшие вещи из дворца графов Ивеличей. Мы очень надеялись, что нужная нам вещь уцелела. И что мы ее сумеем найти.
* * *
В музее нас уже ждал служитель, предупрежденный Вулановичем. Он провел нас в небольшой зал, где на стенах висели картины и фотографии, так или иначе связанные с родом графов Ивеличей: портреты выдающихся представителей знатного бокельского рода, два портрета Екатерины Великой, пожалованные графу Марко Ивеличу лично императрицей за заслуги перед Российской империей; корабли, на которых плавали капитаны из рода Ивеличей, в том числе последний бокельский граф Ивелич – капитан Иван Ивелич. Здесь же висели фотографии капитана и его жены. Служитель указал нам вещи из дворца Ивеличей: кресла, изящный столик на гнутых ножках и шкатулку. Но все они были изготовлены после пятнадцатого века и уже в силу этого не могли принадлежать Джованни Тозо. Липатов сказал об этом Вулановичу, и тот удовлетворенно кивнул:
– Да, я и писал об этом вам, Владимир. Однако сохранилось несколько подходящих предметов, которые не выставлены здесь из-за плохой сохранности, а денег на реставрацию у музея, к сожалению, нет. Прошу вас, идемте!
Он сделал знак музейному служителю, и тот повел нас по лестнице наверх. Там, в небольшом чердачном помещении, хранилось множество частично или полностью сломанных вещей. Вуланович вытащил на середину пару разбитых и ободранных сундуков, шкатулку без крышки, раму от зеркала, колченогий туалетный столик без ящиков и странную толстую доску, к которой была перпендикулярно, ближе к краю, приделана еще одна доска потоньше.
