Тозо с отчаянной храбростью в первых рядах венгров прорывался к подножию горы Голый Верх – туда, где в пещере за часовней хранилась вожделенная реликвия. Однако, ворвавшись в часовню одним из первых, обыскав алтарь часовни и находившуюся за ней пещеру, Тозо, к своему огромному разочарованию, не обнаружил ларца. Никаких следов ларца и никаких признаков тайника, где его можно было бы спрятать! Разъяренный Тозо выбежал из пещеры в часовню. У алтаря умирал в луже крови монах, зарубленный кем-то из венгров.
– Где ларец? – спросил его Тозо по-черногорски: за долгое время пребывания у Паштровичей он неплохо выучил их язык.
– Спроси у Анны! – хрипло выдохнул монах. – А здесь его нет и не было. Ты ошибся, латинянин!
И монах испустил дух с саркастической усмешкой на залитых кровью устах. Тозо в ярости выбежал из часовни. Тайна ларца была так близко и вдруг выскользнула буквально из рук! Недалеко от часовни в окружении венгерских воинов отчаянно билась кучка черногорцев. Могучие уроженцы гор были на голову выше низкорослых венгров, но и среди них выделялся особенно крупным телосложением богатырь, сносивший ударом длинного тяжелого меча врагов, словно траву косой. Тозо сразу понял, кто это: черногорец был очень похож на Николу, которого Тозо увидел двадцать лет назад. Несомненно, это сын Николы и Анны. Надежда снова вспыхнула в душе Тозо, и он бросился в гущу сражения. Однако пробиться к сражающимся не было никакой возможности. Тозо увидел лежащее на земле тяжелое рыцарское копье, подобрал его и принялся лихорадочно взбираться на склон горы. Тем временем черногорцев прижали к скале: их осталось только трое – израненных, истекающих кровью, но продолжавших яростно отбиваться от наседающего врага. Тозо оценил расстояние и с силой метнул копье тупым концом вперед. Расчет оказался верным: копье ударило точно в затылок самому рослому из черногорцев, и тот рухнул на землю.
Через пять минут все было кончено. Тозо спустился со скалы и из-под изрубленных тел вытащил потерявшего сознание от удара в голову сына Николы. Он озабоченно нащупал пульс на шее великана: есть! Жив!
Подъехал граф Циллеи, вытирая платком кровь с меча. Он подумал, что Тозо обыскивает мертвеца с целью найти хоть какие-то ценности, и усмехнулся:
– Оставь его, брат Джованни! Эти горные дикари бедны как церковные мыши.
– Нет, граф, мне нужно не содержимое его кошелька, даже если бы таковой у него имелся, – отозвался Тозо. – Этот человек жив и является моим пленником.
– Вот как? – удивился граф. – Тогда вам придется везти его с собой. Впрочем, одного из моих оруженосцев убили, и вы можете взять его лошадь. Сочтемся в Триесте.
Граф не дарил лошадь Тозо, а продавал. Но Тозо обрадовался: до Триеста путь неблизкий, а конь нужен здесь и сейчас.
– Нам пора, – озабоченно сказал граф. – Сегодня ночью к берегу подойдут корабли, чтобы забрать нас. Утром они уйдут в любом случае – с нами или без нас. Надо торопиться!
Тозо велел двум солдатам усадить бесчувственного сына Николы в седло, крепко к нему привязав могучее тело черногорца. Теперь сын Николы не свалится с лошади, а когда очнется, то не сможет сбежать. С шеи все еще находившегося без сознания парня свисал деревянный крестик на шелковом шнурке. Тозо снял его и осмотрел. Обычный деревянный нательный крест. Великоват, конечно, но для гиганта-черногорца – в самый раз. Крест был бы неотличим от тех деревянных крестов, которые часто носят на себе бедняки-христиане, если бы не шелковый шнурок и выступающие шляпки серебряных гвоздиков, вбитых в крест. Тозо надел крест себе на шею. В тот момент это было просто инстинктивное движение – чтобы крест случайно не потерялся.
С заходом солнца отряд выехал на берег моря в том самом месте, где тридцать три года назад чудесным образом спаслись Тозо и Анна Дандоло. Садящееся за море светило окрасило горизонт в кровавый цвет, словно оповещая всех о бойне у горы Голый Верх.
На берегу никого не было, лишь у спуска к пляжу на фоне багрового заката чернела фигура женщины. Тозо сразу понял, кто это, и, пришпорив коня, поскакал вперед, крикнув:
