— Привратники ничего вам не скажут, господин Рультабиль.
— Почему же?
— Полчаса тому назад они арестованы.
— Арестованы! — воскликнул Рультабиль. — Значит, они убийцы?
Фредерик Ларсан флегматично пожал плечами.
— Когда невозможно арестовать убийцу, — сказал он с иронией, — то всегда можно позволить себе роскошь отыскать сообщников.
— Это вы их арестовали, господин Фред?
— О нет, я этого не приказывал. Во-первых, потому что я почти уверен в их невиновности, а во-вторых… — Он замолчал.
— Во-вторых… — робко напомнил о себе Рультабиль.
Ларсан махнул рукой.
— Потому что нет сообщников! — торжествующе прошептал Рультабиль.
— Вы уже, кажется, составили себе мнение об этом деле? А ведь вы еще ничего не видели, молодой человек, вы еще даже не побывали здесь.
— Это мне предстоит сделать.
— Сомневаюсь. Отдан строгий приказ никого не пускать.
— Но я все-таки войду, если вы поможете мне увидеть господина Дарзака. Сделайте это для меня. Ведь мы же старые друзья, господин Фред, вспомните прекрасную статью по делу о золотых слитках, в которой я расхвалил вас. Пожалуйста, одно слово Роберу Дарзаку.
Рультабиль в этот момент выглядел очень комично. Он был буквально воплощенным желанием проникнуть через порог, за которым происходили удивительные чудеса, и так красноречиво умолял Ларсана не только словами, взглядами, но и всем своим видом, что я не мог удержаться от смеха. Фредерик Ларсан тоже улыбнулся, однако спокойно положил ключ в карман, и не думая открывать ворота.
Я наблюдал за ним через решетку. Ларсану можно было дать лет пятьдесят, красивая голова с седеющими волосами, матовый цвет лица, резкий профиль с выпуклым лбом, подбородок и щеки тщательно выбриты. Маленькие круглые глаза смотрели прямо и пристально. Среднего роста и хорошо сложенный, он выглядел элегантным и симпатичным, выгодно отличаясь от обыкновенного полицейского. Говорил сыщик скептическим тоном человека, лишенного иллюзий и имеющего дело по долгу службы с бесконечными преступлениями и низостями, что соответственно «ожесточило его чувства», как выразился Рультабиль.
Ларсан повернул голову на шум коляски, подъезжавшей со стороны замка. Мы узнали кабриолет, который недавно увез с вокзала судебного следователя и его секретаря.
— Вы хотели поговорить с господином Дарзаком, — заметил Ларсан, — вот он.
Кабриолет уже подъехал, и сидевший в нем Робер Дарзак попросил Ларсана открыть ворота, но тут он узнал меня и поинтересовался, что нас привело в Гландье в столь трагический момент. Он был чрезвычайно бледен, и лицо его выражало бесконечное горе.
— Лучше ли мадемуазель Станжерсон? — поинтересовался я.
— Да, — ответил Дарзак, — ее, возможно, спасут, она должна быть спасена…
Он не прибавил «или я умру», но я почувствовал, что эти слова едва не сорвались с его уст.
Тут вмешался Рультабиль:
— Вы торопитесь, сударь, но мне просто необходимо с вами поговорить. У меня есть для вас важное сообщение.
Его перебил Ларсан.
— Могу я оставить вас? — спросил он Дарзака. — У вас есть ключ, или дать вам мой?
— Спасибо, ключ есть, — ответил Дарзак, — я запру ворота.
Ларсан повернулся и быстро пошел в сторону замка, который возвышался в нескольких сотнях метров от входа.
Робер Дарзак, выражавший явные признаки нетерпения, нахмурил брови. Я представил Рультабиля как моего друга, но, узнав, что молодой человек журналист, Дарзак бросил на меня взгляд, полный упрека, извинился и, сославшись на необходимость через двадцать минут быть на вокзале в Эпиней, хлестнул лошадь.
К моему глубокому удивлению, Рультабиль успел перехватить узду, остановил маленький экипаж и произнес следующую фразу, лишенную для меня всякого смысла:
— Дом не потерял своего очарования, а сад — своего блеска.
Услышав эти слова, Дарзак отшатнулся. Побледнев еще сильнее, он с ужасом уставился на молодого человека и немедленно выскочил из коляски.
— Пойдемте, — пробормотал он и вдруг с яростью повторил, — да пойдемте же, наконец!
Он направился к замку, Рультабиль следовал за ним, ведя лошадь. Я что-то сказал Дарзаку, но он мне не ответил. Я посмотрел на Рультабиля — он, казалось, не видел меня.
