В общем, все шло замечательно. Но всему приходит конец. Пришел конец и моему подводному путешествию.
Мы всплыли в Балтийском море и на моторной лодке помчались к Питеру. День обещал быть пасмурным. Вскоре показались острый шпиль Адмиралтейства… купол Исаакиевского собора… Медный всадник… Лодка уткнулась носом в гранитную набережную.
— Ты уж прости, Эмма, если чего не так, — комкал в руках фуражку Сидорчук. — Мы, моряки, — народ простой. Сначала делаем, а потом уж думаем.
— Ну что вы, капитан! — Я потрепала его взъерошенные волосы. — Все о’кей!
— И обязательно передавай от меня привет капитану Кэпу. Так и скажи: Федор, мол, Сидорчук привет передавал. Поклянись, что не забудешь.
— Чтоб мне век моря не видать! — поклялась я и, спрыгнув на берег, побежала в сторону Летнего сада.
…В Питере я бывала не раз и поэтому без труда отыскала памятник Пушкину, который стоял рядом с Русским музеем. Впрочем, я зря так торопилась. На встречу никто не пришел. Нет, подходили, конечно, какие — то люди. Но одни были с рыжими усами, но без черных портфелей, а другие — с черными портфелями, но без рыжих усов.
Безрезультатно прождав два часа, я отправилась на Невский проспект. "Хорошенькое дело, — размышляла я по дороге, — что же мне завтра — опять сюда тащиться?.. А ночевать где?.." Я достала из кармана бумажник и пересчитала просоленные Атлантическим океаном франки.
Захотелось есть. Последний раз я ела под водой, когда кок Лешка приготовил бесподобные блинчики с творогом. При воспоминании об этих блинчиках есть захотелось еще сильнее.
Что же делать?..
Я остановилась у зеркальной витрины полюбоваться на свое голодное отражение. И вдруг увидела высокого типа, похожего на латиноамериканца.
"Пять тысяч чертей", — с досадой подумала я. За мной опять начиналась слежка.
Глава XI
МАЛЕНЬКАЯ НОЧНАЯ СЕРЕНАДА
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я быстро пошла в сторону Гостиного двора. Там всегда толпится народ, и вряд ли они рискнут схватить меня в толпе среди бела дня. Но скоро наступит вечер, а затем ночь…
Надо было срочно отрываться от "хвоста".
Я собиралась уже нырнуть в метро, но вовремя вспомнила, что у меня нет рублей. Следовало поменять франки. Я вошла в первый попавшийся обменный пункт. Это оказались кассы Малого зала филармонии. Встав в очередь к окошку, в котором меняли валюту, я мельком глянула на афиши, развешанные по стенам.
Сердце мое радостно екнуло. С одной из афиш на меня, улыбаясь, смотрел Воробей.
Володька!.. Как же я могла забыть, что он в Питере?!
Я тотчас подскочила к соседнему окошку, за которым сидела интеллигентная старушка — кассирша, продававшая билеты в Малый зал.
— Мне, пожалуйста, один билет на сегодняшнее представление. — Я торопливо сунула ей франки.
— Куда — куда? — закудахтала кассирша. — На представление?! Здесь, деточка, филармония. А представления в цирке показывают.
— Хорошо, хорошо, — соглашалась я. — дайте один билет на заключительный концерт юных скрипачей.
— Концерт уже начался, — сухо ответила она. — Ты будешь мешать музыкантам самовыражаться.
— Да я на цыпочках, на цыпочках…
— А что за деньги ты мне даешь?
— Это мне папа подарил, — несла я всякую чушь. — На день рождения.
— Не понимаю, — принялась возмущаться старушка. — Как можно детям дарить валюту?!
Но франки все же взяла.
Схватив билет, я побежала в зрительный зал.
Любителей послушать юных скрипачей было, прямо скажем, не густо. Первые три ряда вообще пустовали. На сцену вышла накрашенная тетечка в длинном платье и важно объявила:
— Альбиони. "Адажио". Исполняет Владимир Воробьев. Город Москва.
Раздались жидкие аплодисменты.
На сцене появился Воробей в черном фраке и с белой бабочкой. Он зажал скрипку между плечом и подбородком и заводил по ней смычком. Полилась заунывная мелодия, типа похоронной. Ждать, когда он все это пропиликает, у меня не было ни времени, ни желания. Я прошла в первый ряд и села напротив Володьки. Он играл с закрытыми глазами.
— Воробей, — громким шепотом позвала я.
Лицо его приняло недоуменное выражение. Он открыл глаза и посмотрел в зал.
— Да здесь я, здесь, — шептала я. — У тебя под носом.
