(Aeschyl., v. v. 787–790)
«Мнимая кровожадность» амазонок – клевета мужчин: помнят поклонницы Матери завет ее – мир.
Без оружья, без насилья,
Легки все дела богов.
(Aeschyl., v. v. 97–98)
Начали войну мужчины; женщины только защищаются. Молят царя земного:
Познай мужей обиду.
Gnothi d’hybrin auerôn, —
(Aeschyl., v. 426)
и Царя Небесного:
Зевс, избавь от мужского насилья…
Зевс, подай одоление женам!
(Aeschyl., v. v. 523, 1069)
Молят, но знают, что никто не услышит ни на земле, ни на небе; древнее царство их кончено: новые боги и люди, – все против них.
На Олимпе Зевс насильем
Стародавние законы
Святотатственно попрал.
(Aeschyl., Prometh., v. v. 149–152)
С ними только Мать. К ней и прибегают с последней мольбой:
О, да избегну я,
Дева безбрачная,
Ига объятий мужских!
Да преклонит же к молящим
Лик свой милостивый Зевса
Целомудренная дочь,
И святым своим покровом,
От бесстыдного насилья,
Дева – деву защитит!
(Aeschyl., Suppl., v. v. 141–150)
Нет, не защитит: первая Мать, Атлантида, погребена на дне Океана, а вторая Мать, Деметра, сама, неутешная, бродит по миру, «плачет о своем ребеночке».
Спутницы-рабыни убеждают данаид смириться:
Воли Зевса не преступишь:
После многих дев, о дева,
Будет брак и твой конец!
(Aeschyl., v. v. 1049–1052)
Нет, не будет. В первую брачную ночь, сорок девять невест убивают сорок девять женихов; только одна, Гипермнестра, щадит своего, – «побежденная чад вожделением» (Aeschyl., Prometh., v. 865).
Новый закон воцарился в мире – мужевластье, насилье нового Отца Небесного над древней Матерью Землей. И прокляты святые девы, титаниды, в Олимпийском веке: мучаясь в аду, носят не переносят воду в разбитых сосудах. Так в мифе, но не в мистерии: здесь все еще в сосуды цельные льются живые воды совершенной любви – божественной Двуполости; все еще люди ждут, что «Семя Жены сотрет главу Змия».
Мать забыли надолго, но вспомнили.
Самое мужское, только мужское, без тени женского, – Рим? Нет, и он, как все на земле великое, – существо мужеженское, человеческий прообраз того, чем будет Андрогин Божественный.
В 204 г., в конце Ганнибаловых войн, римский Сенат, согласно с пророчеством Сибиллиных книг, постановил перевести черный камень-бэтил, мужеженский образ Матери-Сына, Кибелы-Аттиса, из Малой Азии в Рим (Tit. Liv., XXIX, 14, 13. – Hepding, 141). Можно сказать, что на этом камне и воздвигалось римское всемирное владычество. «Римляне, святыню мира приняв, получили власть над миром. Dum universarum sacra suscipiunt, regna meruentur» (Minuc Felix, Octavius. – Ф. Зелинский. Соперники христианства, 53).
Будет и новый христианский Рим под тем же знаком Девы Матери.
Снова и Дева грядет.
Jam redit et Virgo,
скажет Виргилий почти накануне Рождества Христова (Virgil., Eklog. IV, v. 6), и устами Виргилия, скажет отец Энея, праотец Рима, Анхиз:
Крит, в середине морей, посвященный Юпитеру остров,
С Идой горой, – колыбель нашего рода святая. Матерь Кибела оттуда...
Дети, покорствуя воле богов, с благовеющим ветром,
Кносского царства достигнем...
(Virgil., Aen., III, v. v. 104–120)
Рим свяжет начало с концом, Атлантиду – с Европой, древнюю Матерь – с новою:
…Матери древней ищите
...И ваши надежды познайте.
(Virgil., Aen., v. v. 97–105)
Сам Виргилий нашел и познал:
...Скоро ты будешь прославлен,
Отпрыск любезный богов, великое Зевсово чадо.
Зришь ли, как всей своей тяжестью зыблется ось мировая,
Недра земные, и волны морей, и глубокое небо?
Зришь ли, как все веселится грядущему Веку Златому?
О, если бы только последних годов моей жизни хватило,
Если бы только хватило дыханья воспеть твою славу!..
...Матерь начни узнавать с первой улыбкой, Младенец.
Через сорок лет, в пещере Вифлеемской, Матерь узнал Младенец Иисус.
Чтобы понять догмат Божественной Троицы, надо помнить, что между Матерью-Духом и Матерью Господа, Девой Марией, такое же расстояние, как между Богом и человеком, Творцом и тварью. Слишком часто забывалось это, если не в христианском догмате, то в христианском религиозном опыте, и Третье Лицо Божие, заслоненное лицом человеческим, оставалось невидимым, непознанным и бездейственным. Только Матерью-Духом завершается для нас или завершится когда-нибудь Троица.
