Первый, смертный Адам расколот надвое, на Адама и Еву; второй, бессмертный, – будет восстановлен в целости.
«Будут два одна плоть», – говорит первый Адам (Быт. 2, 24), скажет и второй,0 Сын Человеческий (Мтф. 28, 20). Были два одно в прошлой вечности, стали двумя во времени и снова будут одно в вечности грядущей.
Св. Климент Римский сохранил нам «незаписанное слово» Господне:
…Будучи же кем-то спрошен, когда придет царствие Его, Господь сказал: когда два будут одно, и внешнее будет, как внутреннее, и мужское будет, как женское, и не будет ни мужского, ни женского.
Hotan estai ta dyo hen, kai to êxô hôs to esô, kai to arsen meta tês thêleias, oute arsen oute thêly
(Clement. Roman., II, 12, 2. – A. Resch., Agrapha, 93).
Мог ли так говорить Иисус? Этого мы не знаем. Ни для каких человеческих слов, сказанных и не записанных тотчас, не только за две тысячи лет, но и вчера, не может быть абсолютно точного знания. Мы, однако, верим исторической памяти слов, и должны верить, чтобы могла существовать История. Для слов же Иисуса есть у нас и нечто большее – их внутреннее согласье с живым голосом Его, говорящим в живом Теле Его – Церкви: «Вот, Я с вами во все дни, до скончания века» (Мтф. 28, 20). Наши евангелия уже начало этого живого голоса, этого вечного «присутствия», parousia, Господа в Церкви и в сердце верующих. «Сам сказал», autos eipen, звучит непрерывно, из уст в уста, от слышавших к помнящим, и если бы мы этому не верили, то ничего бы не знали об Иисусе. «Надо... помнить слова Господа Иисуса, dei... mnêmoneyein te tôn logôn tou Kyriou Jêsou, ибо Он Сам сказал», – говорит ап. Павел, сообщая тоже «незаписанное слово», agraphon (Деян. 20, 35). Если мы верим этому слову, слышанному Павлом, вероятно, в 50-х годах I века, и записанному ев. Лукою (в Деяниях Апостолов) в 70-х годах, то почему бы не поверить и тому, сохранившемуся, может быть, в столь же ранней памяти первохристианских общин и записанному св. Климентом несколько позже? Весь вопрос в том, согласно ли оно с живым, в Церкви присутствующим образом Господа.
«Царствие Божие наступит тогда, когда два будут одно», – слово это только продолжает и кончает евангельское: «Будут два одною плотью, esontai hoi dyo eis sarka mian». Два были одно в раю, и снова будут одно в царствии Божием. Если то слово о начале мира, записанное Матфеем, сказано было Господом, то Им же могло быть сказано и это слово о конце, записанное Климентом, потому что искупление в том и заключается, что волю Божью, нарушенную первым Адамом, исполнил второй Адам – Иисус. Это значит: судя по единственно для нас доступному и убедительному признаку – согласью внешней исторической памяти с внутренней памятью Церкви, – оба слова одинаково подлинны. «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут», этою печатью вечности, более для сердца очевидною на всех словах Господних, чем вечность математических истин очевидна для разума, запечатлены оба слова одинаково. Можно, конечно, отвергнуть оба, но нет основания, приняв одно, отвергать другое.
«Те, кто со Мной, Меня не поняли. Qui mecum sunt, non me intellexerunt» (Actua Petri cum Simone, с. 10, p. 58, ed. Lipsius. – Resch, 277). И это «незаписанное слово» agraphon, тоже согласно с Евангелием: «Еще ли не понимаете? Еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните?» (Мрк. 8, 17.) Да, не помним, не видим, не слышим, не понимаем. Но если «мытари и блудницы», то, может быть, и боги Атлантиды «вперед нас идут в царствие Божие». Что значит «два будут одною плотью», понял Аттис-Атлас – Андрогин.
«Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 45, 3). – «Иисус, действительно, прекраснее всего в мире и самого мира. Когда он появился, то, как солнце, затмил Собою звезды» (В. Розанов. Темный лик, 1914, с. 264). Чем же красота Его больше всех красот мира? Тем, что она ни мужская, ни женская, но «сочетание мужского и женского в прекраснейшую гармонию».
«Я победил мир», – мог сказать только совершенный муж (Ио. 16, 33). Но, глядя на Сына, нельзя не вспомнить о Матери: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие»! (Лк. 11, 27.)
