Бретон продолжал:
— Его, кажется, зовут Максом, этого мальчика?
— Да; однако, надо что-нибудь решить… Что мы с ним сделаем? Не оставлять же его взлетать на воздух вместе со станцией…
— Черт возьми! Но если мы возьмем его с собой, то он после проболтается…
— Ну, он так мало сам знает!
Наступило молчание и оба человека задумались над судьбой своего пленника.
Наконец, Норман воскликнул:
— Знаю! Мы возьмем его с собой, если он поклянется, что никогда никому не скажет о своем приключение. Не то он умрет. Он молодой, честный и не изменит своему слову.
— Да, ты прав. Идем спать.
— Здесь все в порядке?
— Все идет хорошо.
— Поверни регулятор.
— Готово!
Оба человека отошли от группы машин, прошли огромную залу, открыли дверь полированной стали и вошли в комнату, где было четыре маленьких кровати, стоявшие одна возле другой у стены, обитую полированным деревом.
На одной из кроватей спал или делал вид что спит, Макс. Мягкий свет, падавший от зеленоватого шара, освещал всю его фигуру. Связанный по рукам и ногам, он тяжело дышал.
Оба механика, стоя перед кроватью, смотрели на него.
— Норман, — сказал один из них тихим голосом, — он страдает.
— Бедный мальчик! — сказал Норман. — Правду сказать, мой сын, если бы он жил, был бы теперь таким молодцом, как этот. Скажи, Бретон, что если мы его развяжем, а то ему тяжело так. Не удерет же он, в самом деле!..
— Конечно, развяжи! Куда тут спать, когда руки и ноги связаны.
Норман вытащил из кармана нож, открыл его, подошел к Максу и тихонько, как бритвой, разрезал веревки на руках и ногах. Макс не шевельнулся… Потом он глубоко вздохнул, руки его скользнули по краю кровати, ноги отделились одна от другой и он повернулся на правый бок, продолжая спать.
Оба человека с довольным видом посмотрели друг на друга и отправились к кроватям. Через три минуты они уже лежали.
— Бретон, на какой час поставил ты будильник?
— На шесть с половиной.
— Тогда надо спать, завтра и послезавтра будут трудные дни. Спокойной ночи!
Прошло несколько минут и мирный храп двух голосов показал, что Бретон и Норман погрузились в самый мирный сон.
Еще прошло несколько минут.
Но вот на одной из трех кроватей кто-то зашевелился; поднялась голова, чьи-то два глаза блеснули в полутьме комнаты. Макс наблюдал за своими сторожами.
— Спят! — прошептал он сквозь зубы.
Он посмотрел на спящих, потом на открытую дверь в залу, где блестели машины, залитые электричеством.
— Ну, пойдем! Я хорошо все заметил, когда они меня несли. Найду дорогу, — подумал он.
И скользя по паркету, он прошел комнату, переступил порог и исчез.
Прошел час, другой, третий. Бретон и Норман все спали… Их храп вторил под сурдинку страшному, непрерывному реву машин.
И вдруг в дверях появилась фигура… темная фигура скользнула вперед… Это был Макс… Он прошел прямо к кровати и растянулся на ней… Металлическая кровать заскрипела…
В ту же минуту в светлой рамке дверей показалась другая темная фигура, которая при скрипе кровати спряталась за стену.
— Кто там, что такое? — пробормотал Бретон, приподнимаясь.
Не отвечая, Макс вытянул руку, вздохнул и перевернулся на живот.
Бретон пожал плечами и пробормотал:
— Проклятые кровати, не смазаны уже больше месяца.
И он снова улегся. Норман не просыпался вовсе. Спустя две минуты, Бретон спал.
Скоро темная фигура снова показалась в дверях. Верхняя часть этой фигуры обозначалась двумя фосфорическими точками, как будто это были глаза Никталопа.
В ту же минуту Макс поднялся на кровати.
Тогда все стало просто.
Сэнт-Клер сделал три шага к кровати Нормана; Макс проскользнул к кровати Бретона. Оба сжимали в руках рукоятки револьверов.
Одинаковым движением Сэнт-Клер и Макс подняли левые руки и приложили их к плечам, один Бретона, другой Нормана. Оба спящие подскочили и услышали голос, который сказал:
— Сдавайтесь! Или смерть!
Перед глазами их стояло маленькое черное отверстие хорошо им известного оружия.
— Ого! — сказал Бретон.
— Ба! — откликнулся Норман.
Настала минута молчания.
— Сдаешься? — спросил Сэнт-Клер.
— Прежде всего, кто ты? — крикнул Норман, не двигаясь ни одним членом.
— Никталоп!
— Никта…
