Когда она поехала, то лежать в багажнике оказалось очень жёстко. Меня на каждой ухабине подбрасывало и долбало. Я зубы стиснул, чтобы не взвыть.
— Где Петько? — спросил Гришка.
— Недалеко. Скоро встретитесь.
— А где ты пушку раздобыл?
— Где надо была припрятана. Все, заткнись. Разговоры потом будут. Ещё не порадуешься, когда по-настоящему болтать начнём.
И наступило молчание. Лишь через некоторое время прозвучал голос бандита.
— Здесь налево.
И ещё через некоторое время:
— Съезжай на ту дорогу.
— Так мы в заповедник едем? — подал голос Гришка.
— Угадал. Давай, кати.
Машину опять стало трясти больше, чем прежде. Я так понял, мы едем по заповеднику, по дороге к одному из охотничьих комплексов. Вроде, мне и не холодно было, а все равно зуб на зуб не попадал.
— Здесь левее, на развилке, — опять прозвучал голос бандита.
— К дальнему комплексу? — Гришка очень старался говорить спокойно.
— Да.
Мы проехали ещё минут пять, и вдруг машина вильнула и замерла.
— Твою… эту самую!.. — взревел бандит. — Ты что творишь?
— Это не я, — ответил Гришка. — Это дорога. Подсела машина, надо выталкивать.
— Ты шутки со мной шутить вздумал?
— Честное слово, никаких шуток. Видно, одно из колёс в рытвину попало, снегом занесённую. Надо домкратом приподнять, подложить что-нибудь — хоть нарубленные еловые ветки — тогда, авось, вылезем.
Наступила короткая пауза. Видно, бандит раздумывал, насколько Гришке можно доверять, а насколько он пытается его обдурить.
— Ладно, — сказал он наконец, — руби еловые ветки и поднимай колесо домкратом. Только без шуточек. Чуть что — башку продырявлю.
Я услышал, как хлопнули две дверцы. Это и бандит, и Гришка вылезли на дорогу… И только тут до меня дошло, что домкрат ведь лежит в багажнике, и что сейчас меня обнаружат! Хорошо, если Гришка, и если он быстро захлопнет багажник — а если бандит меня увидит!? То есть, это я так говорю, что подумал о том и о том, а на самом деле никаких мыслей в башке не было, только один страх остался, и трясся я как кролик.
Я услышал хруст веток неподалёку, и понял, что это Гришка ходит и ломает их. Мне уже невмоготу было ждать, когда он откроет багажник — ждать всегда всего страшнее, это я знаю, даже когда зуб рвут, пока ждёшь, весь изведёшься, а потом раз, одна секунда, и нету зуба, вроде как и переживать не стоило… Так вот, мне настолько невмоготу было ждать, когда багажник откроется, и кто его откроет, что я бы закричал, что я там, и будь, что будет, только у меня во рту все пересохло, и я даже кричать не мог. Потом Гришка подошёл, пыхтя, свалил ветки около заднего колеса. Я так понял, он очень старается все делать аккуратно, чтобы ничем не разозлить бандюгу.
— Можно теперь открыть багажник? — спросил он.
— Можно, — ответил бандюга. — Только я сперва сбоку встану, чтобы ты поднявшейся дверцей заслониться от меня не мог и что-нибудь выкинуть в это время.
Я понял, что наступает решающий миг. Сердце так заколотило и запрыгало, что чуть через горло не выскакивало, потом я услышал, как Гришка нажимает на кнопку запора багажника, и крепко зажмурил глаза.
Когда я их открыл, в них ударил яркий — хотя и косой уже, потому что солнце далеко ушло на запад — солнечный свет, и в этом свете я, после секунды-другой слепоты, различил Гришку, стоявшего надо мной. Представляю, как он был ошандарашен! Но, надо сказать, он изо всех сил сдерживался, чтобы на его лице никакого странного выражения не появилось и чтобы бандит не вздумал подойти и поглядеть, с чего это Гришку перекосило.
— Ну, чего застыл? — раздался голос бандита. — Бери домкрат — и за дело.
Гришка покорно взял домкрат. При этом он коснулся меня и крепко стиснул мне колено: мол, лежи, и не выкидывай ничего лишнего, как-нибудь выкрутимся. Взял домкрат — и опять захлопнул крышку багажника.
— Работай! — голос бандита звучал с расстояния метра в три. Я с тоской подумал, что на таком расстоянии Гришка не достанет его, если попробует резко рвануть вперёд и садануть его домкратом — а потом сообразил, что именно ради этого бандит и отошёл ещё на шаг-другой. Ну, чтобы Гришке такой возможности не дать.
