— Привет, — сказал Джек.
— Мэри Мэри, — сказала Мэри.
— Привет-привет?
— Не прикидывайся идиотом, Джек, — встрял Бриггс.
— Мэри Мэри — так меня зовут, — объяснила Мэри.
— Мэри Мэри? И откуда же вы родом? Из Баден-Бадена?
— В первый раз слышу, сэр. За сегодня.
Джек вздохнул. Он машинально улыбнулся, она машинально улыбнулась, и они пожали друг другу руки.
— Приятно с вами познакомиться, сэр, — сказала она.
— Аналогично, — ответил Джек. — С кем вы работаете?
Девушка многозначительно посмотрела на Бриггса.
— Мэри — твой новый напарник, — сообщил тот. — Переведена из Бейзингстока с отличной характеристикой. Она будет работать с тобой по этому делу и по любым другим.
Джек вздохнул.
— Не сочтите за обиду, сержант Мэри, но я надеялся, что повысят Эшли, Бейкера или…
— Ни в коем разе, Джек, — безапелляционным тоном заявил Бриггс и посмотрел на зловещее небо. — Ладно, я поехал. Оставляю вас с Мэри, чтобы вы познакомились как следует. Запомни: отчёт мне нужен как можно скорее. Усвоил?
Джек усвоил, и Бриггс уехал.
Шпротт поёжился от холода и взглянул на Мэри.
— Значит, Мэри Мэри?
— Да, сэр.
— Довольно необычное имя.
Мэри прикусила губу. Для неё это был чувствительный момент, и с годами злость на детские дразнилки по поводу упрямства[17] не угасла. Да, имя странное, но она старалась не подавать виду.
— Просто меня так зовут, сэр. Я происхожу из длинной череды Мэри Мэри. Это нечто вроде семейной традиции. А что, — вызывающим тоном спросила она, — вас это напрягает?
— Вовсе нет, — ответил Джек, — если только вы не пытаетесь таким образом потакать вкусам Лиги. Бриггс, к примеру, угрожал сменить фамилию на Фёнготскилерни.
— Зачем?
— Расследования Фридленда Звонна, как вам известно, обычно заканчиваются статьей в прессе, — сказал Джек, — а Бриггс, как правило, не упоминается. Он считает, что странная фамилия и несколько эксцентричных привычек сделают его более… приметным.
— Отсюда и тромбон?
— Именно.
Ненадолго воцарилось молчание. Джек прикидывал, кого предпочел бы иметь сержантом, а Мэри думала о своей карьере.
— Значит, ОСП распустят? — произнесла она самым скорбным голосом, словно услышала ужасную новость. — И весь персонал распределят по другим отделам?
— Думаю, да. Вместе со стульями и настольными лампами.
— А когда состоится заседание по бюджету?
— В тот четверг.
Мэри сделала себе мысленную заметку. Чем скорее она покинет этот отдел неудачников, тем лучше.
Джек повернулся к останкам Шалтая. Мэри поняла намек и раскрыла блокнот.
— Имя трупа…
— Шалтай-Болтай.
— Вы его знали?
— Разок видел. — Джек печально покачал головой. — Очень-очень давно.
Округлое тело Шалтая разбилось почти вдребезги и лежало среди мусорных баков и хлама в дальнем углу двора. Ночной ливень смыл почти все его жидкое содержимое, но даже сейчас в воздухе стоял характерный запах желтка. Джек посмотрел на тоненькую безволосую ногу — всё ещё в носке и башмаке, — отходившую от небольшого участка скорлупы, закрытого лохмотьями прозрачной пленки. На самом большом осколке, лежащем между двумя мусорными контейнерами, проступало лицо Болтая. Физиономия его имела мучнисто-белый цвет, за исключением носа, покрытого некрасивыми красными прожилками. Один глаз был открыт. Молочно-белый, незрячий глаз. Лицо пересекала трещина. Покойный был в смокинге с галстуком или с поясом — сейчас уже не разберешь. Травма получилась ужасной, и неопытный глаз мог принять его тело за кучу битой яичной скорлупы и мокрых тряпок. Джек опустился на колени, чтобы взглянуть поближе.
— А почему он так вырядился?
Мэри открыла блокнот.
— Он провел вечер на каком-то мероприятии под названием «Благотворительный бал фирмы «Пемзс — средства по уходу за ногами»…
— Что? — перебил её Шпротт. — На попойке у Пемзса? Вы уверены?
— У него в кармане рубашки лежит приглашение.
— Хмм, — протянул Джек.
Имело смысл посоветоваться с Мадлен. Она могла ведь даже сфотографировать его.
— Дорогое развлечение. Надо поговорить с кем-нибудь, кто там был. Одновременно надлежит связаться с его врачом и выяснить, как у нашего клиента обстояли дела со здоровьем. Депрессии, фобии, болезни, головокружения — всё, что может пролить какой-то свет на его смерть.
