– Значит, у них такой обычай, – отозвался Стас. – Одни в замочную скважину подглядывают, другие ползают.
– Люди не хотят, чтобы мы делали раскопки, – вмешался я, – пока лишь это известно точно.
– Одним словом, мужики, давайте обедать и начнем расколки, – решительно сказал Бычихин. – Так мы неделю еще басни травить будем.
Он выдернул щуп и неторопливо направился к палаткам.
Шкуматов развел костер и начал греметь посудой. Я побродил вокруг палаток и взялся заряжать фотоаппарат: Бычихин прав. Нечего тянуть время, его и так мало отпущено…
– У меня к вам разговор, Павел Александрович, – заглядывая в палатку, прошептала Алена. – Можно?
– Говори, – бросил я.
– Я должна сейчас же идти в Еранское, – заявила Алена,
– Зачем?
– Я там все выясню и приду. Мы должны все выяснить.
– После обеда мы начинаем раскопки, – сказал я. – А ты условие помнишь. Тем более ты сказала, что песен там не поют. Так что твоя практика срывается.
– Я не из-за песен! – горячо зашептала Алена. – Я хочу для всех! Мы не можем так работать! Надо урегулировать конфликт с жителями…
– Дипломат…
– Не смейтесь, Павел Александрович. Я женщина, и мы сможем понять друг друга! Кого вы пошлете?
– Я за тебя отвечаю головой, Алена, и не могу рисковать.
Выходило, будто я говорил чужие слова. Кого, собственно, опасаться? Женщин?.. И если у Алены после вчерашнего знакомства с жителями Еранского не пропала охота идти к ним опять, значит, действительно она что-то сможет выяснить. Отпустить? Не звери же там, не растерзают.
– Иди, – сказал я. – Только долго там не задерживайся.
– Хорошо! – обрадовано зашептала Алена. – Диктофона брать не буду. А то вчера их только напугала… Я быстро!
Алена убежала, а я целый час не выходил из душной палатки. Наконец позвали обедать. Мы сели за стол. Шкуматов, ничего не подозревая, поставил пять мисок борща и уселся с краю. Сергей вопросительно глянул на меня, и я приготовился объясниться.
– Смотрите-ка, – проронил Шкуматов. – Вон, на тропе… Я оглянулся. По тропе шла женщина в мужской рубашке навыпуск, в шароварах и кирзовых сапогах. В одной руке ее был зажат платок, и конец его тащился по земле.
– Приятный аппетит, – сказала она сдержанно низким, с хрипотцой голосом.
– Нежевано летит, – бухнул Шкуматов и осмотрелся. Ребята помалкивали, забыв о еде.
– Садитесь с нами, – предложил я, разглядывая женщину. На вид ей было лет пятьдесят: худое загорелое лицо, строгие усталые глаза под черными бровями…
– Спасибо. – Она вытерла платком лицо и шею. – Кто начальник-то будет? Ты, что ли? – Женщина глядела на Бычихина.
– Я начальник… – Я вышел из-за стола. – Воронин, Павел Александрович.
Она спокойно осмотрела меня и поджала губы.
– Себя-то уже величаешь, а совести не нажил, – проронила она и устало вздохнула. – Фросю позвал курганы показывать…
– Фрося сама предложила, – сказал я.
– А ты и обрадовался! – Женщина сверкнула глазами. – Она как дитя малое, не понимает… Приехали, хозяева! Тьфу!
– Раскопки согласованы с председателем сельсовета Крапивиным, – пояснил я и сообразил, что дал маху.
– С Крапивиным?! – возмутилась она. – А нас ты спросил? Нас? Крапивин, конечно, позволит! Ему-то что!
– У нас такое правило… – пытался объяснить я. – Мы обращаемся к местным властям…
– А мы не дадим вам курганы копать, – отрезала женщина, – люди, может, вы и хорошие, а не дадим! Уходите отсюда. Собирайтесь на моих глазах и уходите.
– Одну минуту! – вмешался Бычихин, и я с надеждой обернулся к нему. – Вы кто, собственно? Как вас зовут?
– Я-то? Бригадир я здешний, с лесопитомника, – она чуть растерялась, – Анастасия Прокопьевна…
– Так вот, Анастасия Прокопьевна, что же вы думаете, мы просто так к вам приехали? Взяли да приехали, чтоб курганы ваши раскопать? – Сергей неторопливо подошел к женщине. – Вроде повеселиться, погулять… Вы понимаете, что у нас государственное задание? Государству нашему нужно знать, что лежит под курганами.
– Прах тама лежит, что еще-то… – теряясь все больше, вставила она. – Люди побитые…
– Вот нас и послали сюда, чтобы узнать, как жили эти люди и как они погибли, – улыбнулся Сергей.
– Так я рассказать могу! – обрадовалась она. – Копать-то • на что? Я скажу – вы запишите…
