, то есть почти то же самое, что и сумерки или тени), от которого и произошло, по одной из версий, название алхимия.
(XXXI) Согласно Гесиоду, боги рождаются из Хаоса. Для стоиков — боги всего лишь иное название сперматических логосов. Аристотель же видит материю (в определённом смысле тот же хаос) потенциальной, то есть, как сказали бы неоплатоники, уже содержащей в себе возможности любых вещей.
С точки зрения солнечной, отеческой метафизики — все потенции содержатся в Абсолюте, в верху, в сущности. Но с этой позиции (основывающейся на иерархической вертикали, а не круге) мы никогда не поймём, почему же достаточно одной Ртути. Ведь в циклической метафизике, во-первых, отсутствует разрыв, предел (перас), а во-вторых, как следствие, матерь (субстанция, материя, хаос) и предшествует отцу, и последует ему. В новое время, в рамках гносеологии (той же онтологии, но приложенной относительно сознания) этот вопрос остроумно разрешил Фихте с помощью так называемой точки равнодушия, трансцендентной по отношению к космосу и посредующей обоим началам.
(XXXII) Ворон, гусь, фазан не только иероглифические обозначения различных стадий Великого Делания, но и баснословное именование одного и того же субъекта на различных этапах его приготовления. Естествоиспытателю (разумеется, Естество только с большой буквы), необходимо, прежде всего, — и это главное! — забыть, что есть разные (особенно важно забыть до времени про Соль) вещества для приготовления Камня. Камень рождается одним субъектом, который обрабатывается определённым образом, разделяется внутри себя, совокупляется, зачинает, и наконец, порождает.
Вспомните указания великих Адептов на то, что «Камень один», что он «Камень и не-камень» и о том, что он всегда рядом, под боком. Для приготовления Философского Камня требуется всего лишь ОДИН субъект — Камень Философов, прямо названный — и не один раз — Фулканелли.
(XXXIII) Аналогичный сюжет не без юмора, специфически барочного, представлен в XVI эпиграмме «Убегающей Аталанты» Михаила Майера. Здесь твёрдое (фиксированное) тело и летучий дух представлены в виде двух львов: бескрылого самца и летучей самки. Самка пытается вырваться из объятий самца и улететь, но тот крепко держит её, прижимая к земле.
(XXXIV) Рог козы Амалфеи — то же самое, что рог изобилия. Согласно греческой мифологии, именно коза Амалфея вскормила Зевса (то есть бога, в кабалистическом и буквальном понимании смысла этого слова) молоком на о. Крит. В античности этот рог понимался в качестве атрибута божеств, подающих блага.
(XXXV) Palais — следует переводить именно как палаты, а не дворец и не замок. Дворец и замок, появившиеся во времена каролингской узурпации — неподобающие места пребывания для подлинных государей, чьё имя означает не больше, не меньше, как философский субъект. Меровинги, магические цари, обладавшие чашей Грааль, умели исцелять прокажённых (алхимический параллелизм здесь налицо) одним лишь наложением рук, как и завещал наш Спаситель, жили именно в палатах (параллелизм, сколь бы ни был он спорен, между франками и русами, единственными хранителями знания имени единственной материи, о чём удостоверяют даже античные источники, сохранялся на Востоке едва ли не до XVIII века, а возможно, и вероятнее всего, позже). Именно меровингский пылающий отпрыск (не следует путать со лже-царями Плантагенетами) жил в палатах, путём силы и мудрости обучая все окрестные языки евангельскому знанию с помощью глаголической грамоты (именно глаголицей, согласно последним историческим изысканиям, были записаны изначальные книги меровингских священнослужителей).
Палата — всего лишь фиксированная стоянка, палатка. Это жилище воина, князя — конязя — конного, кавалера, шевалье, кабальеро, кабалиста (в разных культурных ситуациях его назовут по-разному). Будучи святыней, иероглифом (даже не понимая этого ввиду собственного невежества), субститутом Бога, такой князь едва ли удовольствуется пошлым замком или, тем более, дворцом. (О различии между palatium и castellum см.: Wallace-Hadrille, John Michael. The Long-Haired Kings. London. 1962.)
