Какое-то время я делала вид, что наблюдаю за игрой, но мыслями была уже в номере пани Моники и у дверей в номер Франта. Еще бы немного, и я улизнула, если бы не пани Моника Плошаньская, которая, как дух старого замка, возникла на фоне дверей клубного зала. Нужно признать, что дух этот выглядел великолепно. Макияж, о котором можно лишь мечтать, наимоднейшая прическа, элегантные движения и полный достоинства взгляд. А платье — шелковое, разумеется, вечернее — ну точно как в последнем номере журнала «Пшекрой». Потрясающе!
Все уставились на нее, особенно мужчины, а она, притворяясь, что никого не замечает, вела себя точно как в кино. Она не шла, а лишь слегка касалась ногами пола (так, по крайней мере, пишут в книжках), устремив взгляд в невидимую точку. (Это я вычитала в книжке, которую стащила у мамы из-под подушки.) Потом как ни в чем не бывало подошла к полке с журналами и, перелистав несколько номеров, со свойственной ей элегантностью исчезла в холле.
Раздался всеобщий вздох удивления.
— Кто это такая? — шепотом спросила мамуся.
— Не имею представления, — ответила докторша полушепотом.
Я возмутилась. Докторша была как будто из Жешува и не узнала артистку тамошнего театра, великую актрису, которая с присущим ей гордым взглядом княгини Монако сумела сыграть роль ткачихи с текстильной фабрики. Скандал! Я не могла этого допустить и произнесла слегка насмешливым тоном:
— Простите, это, кажется, известная актриса из Жешува.
— Моя дорогая! — Докторша посмотрела на меня так, будто я наступила ей на любимую мозоль. — Я достаю приглашения на все премьеры и до сих пор ни разу не видела на сцене этой женщины. А ты мне говоришь такие вещи. Скажите, пожалуйста! Вот каковы сегодняшние дети.
Мама испытующе взглянула на меня.
— Откуда ты знаешь, рыся, что она из Жешува?
— Она сама мне сказала.
— Нахалка! — негодовала докторша. — Видно, кем-то прикидывается и выдает себя за великую актрису.
«Видно, кем-то прикидывается…» — повторила я про себя. Голова у меня пошла кругом. Не хотелось верить, но в этом, видимо, есть доля правды. Иначе для чего бы она прокрадывалась в башню и затем таинственно пропадала в развалинах? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Оказывается, известная актриса вообще не актриса, ибо даже не из Жешува. В таком случае все возможно: виолончелист вовсе не виолончелист, Франт — не тот, кем должен быть, а я — не Крыся Цуховская. Вот так номер!
Вылазка на четвертый этаж
Я не могла больше усидеть около мамы. И в конце концов, это бы смог это сделать на моем месте? Тут выясняется, что актриса — это совсем не актриса, а я должна слушать, как четыре дамы непрерывно торгуются: «Одна черва… две черви… два без козыря… три черви… контра… и треле, мореле». Взбеситься можно!
Я сказала маме, что хочу немного проветриться.
— Только умоляю тебя, Крыся, будь благоразумна!
Не знаю, что имела в виду мама, но я обещала быть благоразумной и улетучилась из клубного зала. Перейдя в холл, я не нашла там ничего интересного. Заспанный портье, мраморные колонны, в кресле пожилая женщина с маленьким пуделем на коленях, на стенах реклама: «Летайте самолетами Польских авиалиний ЛЕТ», «Храните деньги во Всеобщей Сберегательной кассе ПКО», «Приобретайте лотерейные билеты „Тото-Лотка“», «Небож — жемчужина Западного Приморья», «Любуйтесь красотой польской природы!». Все призывы выдержаны в приказном стиле. Я взбунтовалась. Не буду путешествовать ЛЕТом, не буду играть в лотерею и любоваться красотами природы! А Небож — никакая не жемчужина, а всего лишь дачная местность, в которой происходят странные события. Только шевельнись — и уже новая неожиданность.
И тут как раз открываются двери, и в дверях появляется Франт, который через мгновение может оказаться китайским мандарином либо колдуном с островов Фиджи. Временно, однако, это Франт, несущий громадную корзину ярко-красных роз. Упрямец! Знает, что актрисы обожают цветы. Если на пани Монику не произвели впечатления три цветка, он, действуя наверняка, покупает целую корзину роз.
«Если думает, что я отнесу наверх корзину с розами, то глубоко ошибается».
