– Данечка... Данечка, милый, проснись, тебе звонят! – Горячие губы жены дотронулись до щеки. – С работы звонят, милый.
С работы? Почему с работы? Сегодня же...
Точно воскресенье! Он сегодня не дежурил, только вчера сменился. На работу только завтра. Чего звонят? Не иначе ЧП какое-нибудь, чтоб его! Ну не дадут человеку отдохнуть и семейным покоем насладиться. Они сегодня с Ленкой мечтали дома побыть, поваляться подольше в кровати, потом вечером сходить в кино, можно было и до матери дойти. Она недалеко от них жила, зазывала давно, а им все недосуг.
Можно, можно было бы и к матери зайти, и к друзьям, те тоже отчаялись заполучить их в гости. Да где же тут! Работа, будь она неладна!
Данила вздохнул, настырно не желая открывать глаза.
Работа была ни при чем. Работу свою он уважал. Сильным она его делала, значимым, полезным. Что бы там ни говорили теперь, думать по-другому он не станет. Работу свою он уважал. И всегда думал, что если не он, то кто же. И раздражался сейчас не на работу, нет. Это он по неосторожности так спросонья. Раздражался на уродов, что жизнь людям ломают. И тем, которым несчастье принесли в дом, и тем, которых от дома отлучают.
Его сегодня очередь.
– Данечка, ты не спишь, – шепнула в самое ухо Леночка и тихонько рассмеялась. – Ах ты, хитрец-удалец. А его бужу, бужу, а он притворяется. Иди, звонят тебе.
– Сказала бы, что меня нет дома. – Данила поймал жену за пижамные штаны, притянул к себе, зарылся носом в ее светлые волосы. – Чего ты как маленькая? Теперь не поваляемся, в кино не сходим, в гости тоже.
– Врать не могу и тебе не советую, – строго прервала его нытье Леночка. – Да и сам потом мучился бы весь день, что там да как. В гости вполне успеть можем, если ты соберешься быстренько.
– Опять ты одна в выходной день, милая.
Ему жалко было жену, без дураков, серьезно жалко. Редкий праздничный день, редкий выходной обходился без экстренных вызовов на работу. И ей приходилось сидеть и ждать его, волноваться и ждать. С ума сходить от тревоги, когда телефон его не отвечал, и снова ждать.
– Доля моя такая, Данечка, – Лена вырвалась и потянула его за руку с кровати. – Давай, давай, не тянись, там тебя ждут. Я несу телефон?
Звонил коллега по службе. Звонил уже из отдела. Зевал во все горло, матерился и не пытался скрыть своего раздражения.
– Твою мать, а, Данил! В кои-то веки собрался на балконе порядок навести, а! Вчера со своей так тихо, мирно все обговорили. Она даже пирог мне испекла мой любимый.
– Яблочный? – Данила резво собирался, прижимая щекой трубку к плечу.
– Яблочный! Такая счастливая порхала. Говорит, на балконе разберемся и к сыну в лагерь съездим. Он же у меня на отдыхе в оздоровительном санатории за городом. Уже восемь дней не видел! Жена ругается, говорит, из-за твоей чертовой работы все сироты, и я, говорит, и дети. А дочка, какая же она сирота, если у нее жених есть? Тут явный перебор у супруги. Ну что за сволочуга?!
– Кто?
– Что кто? – Коллега зевнул с хрустом.
– Сволочуга кто?
– Тот, кто телку завалил в районе!
– Ух ты!
– Вот тебе и ух ты!
Данила болезненно поморщился: убийство это надолго. Это опрос свидетелей, а их вся деревня, если это в районе случилось. Это писанины – страсть сколько. Это туда еще добраться нужно на чем-то, хорошо, если транспорт дадут. Это нужно еще всех дождаться – экспертов, прокурорских.
Да...
Не случится у них с Леночкой сегодня гостей. Точно не случится. И домой он приедет поздно. Голодным приедет, злым, как собака. Станет глотать ужин, который она приготовит и раз десять подогреет в микроволновке, пока ждать его станет. Зло глотать станет, жадно, глаз на нее не поднимая. И выговориться бы надо в такой ситуации, да зарок себе дал: дрянь всю эту в дом не тащить.
– Огнестрел, ножевое?
Данила нацепил с третьей попытки часы на запястье, сунул ноги в туфли, перехватил из рук жены пакет с бутербродами – умница, догадалась. На ходу поцеловал ее и выскочил за дверь.
И уже выходил когда из подъезда, подумал о себе нехорошо. Почему было не отвлечься от телефонного разговора и не проститься по-человечески с Леной? Все на ходу, все торопливо, урывками. Такое ли счастье он мечтал ей подарить? Каково вот ей рядом с ним, а? Никогда не задумывался, а тут вдруг пробрало до такой степени, что сердце заныло. Остановился посреди двора, поднял голову к своим окнам.
