— О, Господи, пронеси, — проговорила, крестясь, Настя.
— Даю вам слово офицера, Настасья Алексеевна, что при первой тревоге я буду рядом с Артемием Никитичем, — произнес молодой офицер.
Настя слабо улыбнулась и бросила на Павлушу благодарный взгляд.
— Ах, что же это я! — вдруг воскликнула Марья Ивановна. — Ведь совсем из головы вон. Артемий-то Никитич приказал, на всякий случай, все к приему гостей приготовить.
— Ну, вот видите, — рассмеялся Павлуша. — Артемий Никитич гостей с собой привести хочет, а вы невесть какие страхи выдумываете.
Марья Ивановна грустно покачала головой и со словами: «Дай-то Бог» — вышла хлопотать по хозяйству.
Сеня молча поклонился Насте и измайловцу, на что последний ответил дружеским и любезным поклоном, и робко направился к двери.
— Куда ж ты, Сеня? — окликнула его Настя.
— Туда, — тихо ответил Сеня, указывая рукой по направлению к Артемьевке.
Расстроенный, истомленный вид Сени тронул Настю. Повинуясь невольному порыву, она ласково сказала:
— Ты, видно, очень устал, Сеня. Ты, может быть, и поесть сегодня не успел.
Сеня густо покраснел. Он действительно не ел со вчерашнего вечера и, кроме того, был измучен и утомлен всем пережитым.
— Спасибо, — ответил он, — я сыт.
— Нет, нет, — настойчиво и ласково повторила Настя, — я не отпущу тебя, сейчас мы будем ужинать. Да тебе и нечего делать там. Если что случится, батюшка пришлет сказать, да и матушка, наверное, уже послала кого-нибудь в Артемьевку.
Сеня колебался. Но в эту минуту на балкон вышла Марья Ивановна.
— Ну, вот, — несколько успокоенная, начала она, — я послала конюха Еремку в Артемьевку сказать, что для дорогих гостей все готово, а коли что случится, чтобы тотчас же прискакал сюда.
— Ну вот видишь, Сеня, — радостно воскликнула Настя, — тебе и идти незачем.
Сеня стоял, опустив голову.
— И вправду, Сеня, — сказала Марья Ивановна, — куда ты пойдешь? Там тебя невзлюбили, смотри, еще новая беда выйдет, мне сейчас твоя мать рассказала…
— А что, что такое случилось с тобой, Сеня? — с чувством спросила Настя.
— Да так… — робко ответил Сеня.
— Как так, — воскликнула Марья Ивановна, — да тебя чуть не убили!
Настя испуганно вскрикнула.
Сеня принужден был рассказать.
По мере рассказа он воодушевлялся все больше.
— Да я бы умер, — воскликнул он, — скорее, чем дать им сжечь мою работу… Они колдуном меня признали. Что ж, Бог с ними. Сами не понимают… Но я не отдам им.
Молодой измайловец все с большим интересом слушал рассказ Сени.
— А что же это за работа, которую вы с опасностью для жизни своей защищали? — с любопытством спросил он.
Сеня смутился и растерянно взглянул на Настю.
— Это чудо! — воскликнула Настя. — Он скажет потом… Ах, Сеня, Сеня, ты спас это?
— Артемий Никитич спас и меня, и это, — ответил Сеня, — и я ему обязан всей жизнью и больше… Все ему отдам… Все он сделал.
Марья Ивановна с умилением смотрела на него. Никогда ничто так не трогало ее, как похвалы ее мужу.
— Он и теперь, — продолжал Сеня, — приказал мне все отвезти сюда, чтобы там, в случае чего, не погибло.
Сеня опять оживился. Вообще, лишь только разговор касался его любимого дела, вся робость его мгновенно исчезала, он чувствовал себя свободным и смелым.
Так и сейчас. Он забыл о своем рваном кафтане, о неуклюжих сапогах, о том, что перед ним чужой, и с увлечением говорил, как он счастлив. Что спас свою работу, что осталось еще немного — и тогда, он уже решил это, он пойдет в Петербург, добьется самой императрицы, покажет ей, что сделал, и тогда, о, тогда!..
— Когда вы узнаете меня больше, сударь, — с достоинством и любезностью произнес молодой офицер, — вы, может быть, окажете мне доверие и скажете про свои работы, а ежели приедете в Петербург, то я, быть может, буду вам не бесполезен. Хотя чин имею ничтожный, но, благодаря полку, в коем имею честь служить, имею доступ в изрядные дома.
Сене неприятно было слушать предложение покровительства со стороны этого молодого человека, близость которого к Насте возбуждала в нем тяжелое чувство, но вместе с тем в тоне молодого офицера было столько искренней сердечности, а в его лице столько прямодушия, что Сеня невольно ответил:
