— Габриэлю повезло, что у него такая красивая жена, — сказал он. Это, конечно, было сказано, чтобы сделать мне приятное, потому что я не была красивой. Он задержал мою руку в своей и затем поцеловал ее, тем самым показав, что преклонный возраст — не помеха для галантности. Он вообще произвел на меня впечатление человека, который умел радоваться жизни и надеялся на то, что это свойство передастся молодому поколению его семьи.
— Вы должны сесть рядом со мной, — сказал он мне. — Я хочу вас видеть, а также услышать, что вы думаете о вашей новой семье.
Итак, за ужином я сидела рядом с ним, и он то и дело наклонялся ко мне и похлопывал меня по руке.
Тетя Сара была совсем другой, хотя и в ней были заметны фамильные черты Рокуэллов. Ее голубые глаза смотрели без всякого выражения, а в ее манере чувствовалось постоянное напряжение, словно она силилась понять, что происходит вокруг нее, и ей это не очень удавалось. Я решила, что она старше своего брата.
— Сара, — обратился к ней сэр Мэттью, — это моя новая дочь.
Она кивнула, ударив его совершенно детской улыбкой. Я подумала, что если бы эти старики были первыми, кого я встретила в доме, мое впечатление от оказанного мне приема было бы совершенно иным.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Кэтрин, — ответила я.
Она опять кивнула, и с этого момента, когда бы я не посмотрела на нее через стол, ее взгляд был на мне.
Сэр Мэттью захотел услышать историю нашего с Габриэлем знакомства, и я рассказала ему о том, как я нашла Пятницу.
— Цыгане, — сказал он. — От них можно чего угодно ожидать. Я не позволяю им селиться на моих землях. Но я должен сказать, что Габриэлю эта ваша цыганка принесла удачу.
— Я должна показать Клер мои гобелены, — вдруг произнесла тетя Сара, ни к кому не обращаясь. — Ей будет интересно их посмотреть.
Воцарилась неловкая пауза. Затем Рут мягко сказала:
— Это Кэтрин, тетя, а не Клер.
— Конечно, конечно, — пробормотала тетя Сара. — Вас интересуют гобелены, милая?
— Я всегда ими восхищалась, но сама я вышивать не умею. Рукоделие — это мое слабое место.
— И слава Богу, — вмешался сэр Мэттью. — Еще не хватало, чтобы вы портили свои прекрасные глаза. — Он наклонился ко мне, положив ладонь на мою руку. — Мою сестру подводит память. Она путает настоящее с прошлым. Что поделаешь, ни она, ни я уже не молоды…
После этого разговор за столом стал вращаться вокруг дома, усадьбы, конюшен, а также соседей Рокуэллов, друзей и вообще жизни в округе. Я чувствовала, что они стараются быть гостеприимными и приветливыми, и подумала, что, возможно, то, что я приняла за враждебность, было просто растерянностью, вызванной нелепой скрытностью Габриэля.
Рут сказала, что в конце недели в доме будет дан торжественный ужин по случаю нашей женитьбы и что она устроила бы его в наш первый вечер дома, если бы имела время подготовиться.
— Кого ты собираешься позвать? — быстро спросил Габриэль.
— Ну, во-первых, Саймона — он же все-таки нам родня. Придется позвать и Хейгэр, хотя я сомневаюсь, что она придет. Кроме того, викария с женой и, конечно, Смитов.
Сэр Меттью кивнул и повернулся ко мне.
— Мы хотим, чтобы вы поскорее почувствовали себя по-настоящему дома, моя дорогая.
Я поблагодарила его, и, когда ужин закончился, Рут, Сара и я перешли в гостиную, оставив мужчин пить традиционный портвейн. Я была рада, что они не задержались там надолго, потому что мне было не по себе в обществе Рут и тети Сары.
Габриэль тут же подошел ко мне и сказал, что у меня усталый вид.
— Да, у вас был утомительный день, — пробормотала Рут. — Мы на вас не обидимся, если вы рано уйдете к себе.
Мы пожелали всем спокойной ночи и пошли наверх в свою спальню.
Пятница, спавший в своей корзинке, проснулся и радостно бросился нам навстречу.
— Ну вот, худшее уже позади. Ты познакомилась с моими родственниками.
— Не со всеми, как я понимаю.
— Ну, остальные не в счет — так сказать, второй эшелон. С теми, кого ты встретила сегодня, тебе предстоит жить в одном доме. Пойдем, я покажу тебе вид с балкона.
— А где этот твой балкон?
— В конце коридора. Пойдем, покажу.
Мы вышли из комнаты и пошли по коридору, в дальнем конце которого была дверь. Габриэль открыл ее, и мы оказались на балконе. Высоко в небе стояла луна, освещая открывшийся перед нами вид. Руины аббатства, лежащие внизу, казались призраком, вышедшим из средневековья. Рядом с ними вилась темная река с травянистыми берегами, над ней черной аркой горбился мост, а за рекой тянулась, сливаясь с ночным небом, вересковая пустошь, через которую мы проезжали по дороге от станции.
