– Ну рожай уже шибче, а? – простонал Колобков. Ему ужасно хотелось в туалет. – Куда приходить?
– В театр Кильяни. Завтра, на дневном представлении. Тот человек велел передать вам этот пропуск. Покажите его швейцару. Швейцар проведет вас, куда нужно.
– Давай сюда.
– Вначале я хочу, чтобы ты тоже выполнил уговор. Я хочу получить деньги, которые ты мне обещал.
– Какие все жадные стали… – обиделся Колобков, копаясь в карманах. – Хочет он… тоже мне, мальчиш-хотиш нашелся… На слово уже никто не доверяет… да на, подавись, крохобор!
В другое время он бы еще потянул резину, потребовал бы дать гарантии, что этот билет в театр – не просто обычный билет в театр, купленный в кассе за пару медяков. Но мочевой пузырь все настойчивее напоминает о себе, в голове шумит, а глаза слипаются. Хочется как можно быстрее добраться до белого друга, а потом завалиться на койку и спать… спать… спать…
Глава 10
Утро для Колобкова наступило рано. Даже раньше, чем рассвело. За время, проведенное на Эйкре, земляне попривыкли к сорокавосьмичасовым суткам, но биологические часы до сих пор немного барахлят. Обитатели этого мира спят часов шестнадцать-семнадцать, а потом часов тридцать бодрствуют, но экипаж «Чайки» пока еще не полностью вошел в такой ритм.
Проснувшись, Колобков включил ночник и тихо застонал. Такое чувство, словно в глаза насыпали песку. Проклятый кашинг оказался еще и злопамятным.
Перегнувшись через спящую супругу, Колобков взял с тумбочки стакан с темно-сиреневой жидкостью. Еще немного кашинга. Клин, как известно, вышибают клином.
Сделав несколько глотков, Колобков заулыбался. Стало заметно легче. Это, конечно, не рассол и не кефир, но для начала сойдет. Надев деревянную ногу, Колобков поплелся в гальюн, мурлыкая сочиненную экспромтом песенку:
Если рано утром Выпил рюмку водки, Будешь ты веселый Це-лый день!..
Ополоснув лицо холодной водой, Колобков уставился в зеркало и внутренне содрогнулся. Рожа помятая, в глазах набухли кровавые прожилки, щетина на щеках выглядит даже непригляднее обычного. Борясь с искушением завалиться обратно в постель, Колобков зашарил взглядом по раковине. Бритва куда-то запропастилась.
– Зинулик, ты мою бритву не видела? – высунулся из двери любящий муж.
– Ум-м… – невнятно промычала супруга.
– Ну если опять чертов хуймяк спер!.. – скрипнул зубами Колобков. – Прибью падлу толстощекую!..
К счастью для Лайана Кграшана, через пару секунд Колобков вспомнил, что в прошлый раз брился в другом гальюне и забыл бритву там.
За завтраком Света очень внимательно рассматривала билет, полученный от Двухголового. Аккуратно обточенный деревянный цилиндрик с красной восковой печатью, на ней – несколько значков. Ничего общего с привычными картонными прямоугольниками.
– Дядя Сережа, что здесь написано? – спросила Света у Чертанова.
– Лимонная ложа, – коротко перевел тот. – Больше ничего.
– Лимонная ложа? – удивилась Света, вертя цилиндрик в руках. – И что это значит?
– В театре Кильяни десять лож для состоятельных гостей, – произнес сидящий рядом Лайан Кграшан. – Клубничная, Вишневая, Смородиновая, Персиковая, Грушевая, Розовая, Чайная, Апельсиновая, Малиновая и Лимонная.
– Спасибо. А откуда вы это знаете, господин Кграшан? – вежливо спросила Света.
– Я бывал в Порт-Вариусе раньше. Случалось мне и посещать представления в Кильяни.
– Правда? А что там за спектакли?
– Вчера в городе я видел афишу. Сегодня состоится представление балетной труппы.
– Балет? – заинтересовалась Света. – Ой, вот это должно быть интересно…
– Значит, пойдешь с папкой! – великодушно разрешил плюхнувшийся за стол Колобков. – Зинулик, а ты в театр пойдешь?
– Нет, давайте вы без меня… – устало махнула рукой Зинаида Михайловна. – Голова просто раскалывается… Опять мигрень разыгралась…
– Ну прими таблетку тогда, – забеспокоился супруг. – И в койку обратно ложись. А мы на балет пойдем. Мы со Светочкой и… Серега, ты идешь, мне переводчик понадобится…
– Ясное дело, – кисло проворчал Чертанов.
– Значит, мы со Светочкой, Серега и…
Взгляд бизнесмена пару минут бегал между Геной и Валерой. Колобков никак не мог решить. Немного подумав, он пожал плечами, выудил из кармана монету и подбросил ее, ловко ловя на запястье.
