– Вон тот корень принадлежит выводку Вархиха, – сообщил проводник, заставляя своего человека вскинуть руку. – К нему принадлежит Маммерариана. Идите за мной.
Земляне с подозрением уставились на толстый пульсирующий ствол, усеянный светло-зелеными «лепешками». Света первой нерешительно шагнула вслед за проводником. Уже за ней неохотно двинулись остальные.
Для человека все мозговые слизняки выглядят совершенно одинаково. Но проводник безошибочно выделил среди них нужного. Безвольная кисть зомби протянулась к стволу и на полминуты замерла, давая крохотному чудищу возможность переползти.
– Это Маммерариана, – объявил проводник, протягивая землянам мозгового слизняка.
Все невольно отшатнулись. Потом Колобков кашлянул в кулак и буркнул:
– Ну, здравствуйте, товарищ мозгоед…
У мозговых слизняков нет глаз, но Чертанову показалось, что Маммерариана сейчас внимательно на них смотрит. Поэтому он на всякий случай шагнул назад.
– Он по-русски-то знает? – осведомился Колобков, не дождавшись ответа.
– Да, он уже понимает вас, – ответил проводник. – Но не может ответить.
– Глухонемой, что ли?
– Да. Как и мы все. Чтобы говорить, нам нужны губы и язык. А для этого нужен носитель. У Маммерарианы сейчас нет носителя.
– Ну так одолжи ему своего.
– Вы не так много заплатили мне, чтобы просить о такой услуге.
– Что, добавить?
Слизняк на руке проводника начал извиваться. Тот перевел на него пустой взгляд, несколько секунд молчал, а потом сообщил землянам:
– Маммерариана говорит, что он охотно окажет вам услугу, о которой вы хотите попросить, но на одном условии.
– На каком?
– Он уже очень давно не поглощал ментального излучения и сейчас довольно голоден. Маммерариана хочет, чтобы его накормили.
– Чем накормили? – со слабой надеждой спросил Чертанов.
– У кого из вас больше всего мыслей?
Воцарилось угрюмое молчание. Никому не хочется становиться пищей для мозгового слизняка. Конечно, это не смертельно и даже не больно. Некоторые бедняки вообще сдают самих себя в аренду на несколько лет. Но ведь не от хорошей жизни…
– Серега, давай ты, – неуверенно попросил Колобков.
– Нет, Петр Иваныч, не выйдет, – с нескрываемым злорадством ответил Чертанов. – Я волосатый. А им лысые нужны.
Колобков жалобно моргнул, оглядываясь вокруг. Но ни любимая дочка, ни лучший друг Гюнтер, ни преданный телохранитель на сей раз не вызвались добровольцами.
– Мы так не договаривались, – проворчал Колобков.
– Так что вы решили? – нетерпеливо переспросил проводник. – Маммерариана голоден.
– Отвянь, мы совещаемся! – огрызнулся Колобков.
Ему ужасно не хотелось брать на себя инициативу.
– О чем здесь совещаться? Просто скажите, кто из вас самый умный.
– Я думаю, что… – нерешительно потянула руку Света.
– Я, конечно! – решительно шагнул вперед Колобков. – А какие тут могут быть сомнения?
– Никаких! – радостно согласился Чертанов. – Правда ведь, Светлана Петровна?
Света хотела что-то сказать, но потом передумала и молча кивнула.
Смотреть, как на Колобкова забирается мозговой слизняк, оказалось довольно жутко. Света десять раз переспросила – правда ли не останется никаких последствий? Не нарушится ли умственная деятельность, не произойдет ли необратимых изменений в мозгу?
Неприятного вида зеленая лепешка устроилась на затылке Колобкова, словно гадкая пародия на ермолку. Глаза бизнесмена помутнели и потухли, руки безвольно обвисли, рот слегка приоткрылся.
А потом он выронил палку и начал падать.
Грюнлау и Гена едва успели его подхватить. Чертанов поднял с земли трость и подал шефу. Тот попытался взять ее, но промахнулся и схватил только воздух. Вторая попытка тоже закончилась неудачей. Но в третий раз зомбированный Колобков все же сумел уцепить палку и кое-как оперся о нее.
– Какой неустойчивый носитель, – произнес он, отрешенно глядя перед собой. – И вкус довольно странный.
Света вздрогнула и прикрыла рот ладонями, с жалостью глядя на отца. Его голос остался тем же, но приобрел безжизненность патефонной пластинки. Так мог бы говорить читающий по бумажке диктор, абсолютно равнодушный к своему тексту.
– Мы хотим пить, – произнес Маммерариана ртом Колобкова. – У кого-нибудь из вас есть вода?
